Гераклит, Фрагменты

Sext. adv. math. VII 132 (Vgl. fr. 51) τοῦ δὲ λόγου τοῦδʹ ἐόντος ἀεὶ ἀξύνετοι γίγνονται ἄνθρωποι καὶ πρόσθεν ἢ ἀκοῦσαι καὶ ἀκούσαντες τὸ πρῶτον· γινομένων γὰρ πάντων κατὰ τὸν λόγον τόνδε ἀπείροισιν ἐοίκασι, πειρώμενοι καὶ ἐπέων καὶ ἔργων τοιούτων, ὁκοίων ἐγὼ διηγεῦμαι διαιρέων ἕκαστον κατὰ φύσιν καὶ φράζων ὅκως ἔχει. τοὺς δὲ ἄλλους ἀνθρώπους λανθάνει ὁκόσα ἐγερθέντες ποιοῦσιν, ὅκωσπερ ὁκόσα εὕδοντες ἐπιλανθάνονται.

Sext. adv. math. VII 133 [vgl. I 148, 26] διὸ δεῖ ἕπεσθαι τῷ <ξυνῷ, τουτέστι τῷ> κοινῷ· ξυνὸς γὰρ ὁ κοινός. τοῦ λόγου δὲ ἐόντος ξυνοῦ ζώουσιν οἱ πολλοὶ ὡς ἰδίαν ἔχοντες φρόνησιν.

Aēt. II, 21, 4 [D. 351, 20] (περὶ μεγέθους ἡλίου) εὖρος ποδὸς ἀνθρωπείου.

Albertus M. de veget. VI 401 p. 545 Meyer H. dixit quod Si felicitas esset in delectationibus corporis, boves felices diceremus, cum inveniant orobum ad comedendum.

Aristocritus Theosophia 68 (Buresch Klaros S. 118), Orig. c. Cels. VII 62 καθαίρονται δ᾽ ἄλλωι αἵματι μιαινόμενοι οἷον εἴ τις εἰς πηλὸν ἐμϐὰς πηλωι ἀπονίζοιτο. μαίνεσθαι δ᾽ ἂν δοκοίη, εἴ τις αὐτὸν ἀνθρώπων ἐπιφράσαιτο οὕτω ποιέοντα. καὶ τοῖς ἀγάλμασι δὲ τουτέοισιν εὔχονται ὁκοῖον εἴ τις δόμοισι λεσχηνεύοιτο (οὔ τι γινώσκων θεοὺς οὐδ᾽ ἥρωας οἵτινές εἰσι).

Aristoteles, Meteor. B 2, 355a 13 ὁ ἥλιος οὐ μόνον, καθάπερ ὁ Ἡ. φησι, νέος ἐφ᾽ ἡμέρηι ἐστίν, ἀλλ᾽ ἀεί νέος συνεχῶς.

Aristoteles de sensu, 5, 443a 23 εἰ πάντα τὰ ὄντα καπνὸς γένοιτο, ῥῖνες ἂν διαγνοῖεν.

Aristoteles Eth. Nic. Θ 2. 1155b 4 Ἡ. τὸ ἀντίξουν συμφέρον καὶ ἐκ τῶν διαφερόντων καλλίστην ἁρμονίαν καὶ πάντα κατ᾽ ἔριν γίνεσθαι. [= fr. 80].

Aristoteles Eth. Nic. K 5. 1176a 7 ἑτέρα γὰρ ίππου ἡδονὴ καὶ κυνὸς καὶ ἀνθρώπου, καθάπερ ὄνους σύρματ᾽ ἂν ἑλέσθαι μᾶλλον ἢ χρυσόν· ἥδιον γὰρ χρυσοῦ τροφὴ ὄνοις.

[Arist.] de mundo 5. 396b 7 ἴσως δὲ τῶν ἐναντίων ἡ φύσις γλίχεται καὶ ἐκ τούτων ἀποτελεῖ τὸ σύμφωνον, οὐκ ἐκ τῶν ὁμοίων· ὥσπερ ἀμέλει τὸ ἄρρεν συνήγαγε πρὸς τὸ θῆλυ καὶ οὐχ ἑκάτερον πρὸς τὸ ὁμόφυλον καὶ τὴν πρώτην ὁμόνοιαν διὰ τῶν ἐναντίων συνῆψεν, οὐ διὰ τῶν ὁμοίων. ἔοικε δὲ καὶ ἡ τέχνη τὴν φύσιν μιμουμένη τοῦτο ποιεῖν· ζωγραφία μὲν γὰρ λευκῶν τε καὶ μελάνων ὠχρῶν τε καὶ ἐρυθρῶν χρωμάτων ἐγκερασαμένη φύσεις τὰς εἰκόνας τοῖς προηγουμένοις ἀπετέλεσε συμφώνους, μουσικὴ δὲ ὀξεῖς ἅμα καὶ βαρεῖς μακρούς τε καὶ βραχεῖς φθόγγους μείξασα ἐν διαφόροις φωναῖς μίαν ἀπετέλεσεν ἁρμονίαν, γραμματικὴ δὲ ἐκ φωνηέντων καὶ ἀφώνων γραμμάτων κρᾶσιν ποιησαμένη τὴν ὅλην τέχνην ἀπ᾽ αὐτῶν συνεστήσατο. ταὐτὸ δὲ τοῦτο ἦν καὶ τὸ παρὰ τῷ σκοτεινῷ λεγόμενον Ἡρακλείτῳ· συνάψιες ὅλα καὶ οὐχ ὅλα, συμφερόμενον διαφερόμενον, συνᾷδον διᾷδον, καὶ ἐκ πάντων ἓν καὶ ἐξ ἑνὸς πάντα. Vgl. Plato Sophist. 242 d .

[Arist.] de mundo 6 p. 401 a 8 τῶν τε ζώιων τά τε ἄγρια καὶ ἥμερα τά τε ἐν ἀέρι καὶ ἐπὶ γῆς καὶ ἐν ὕδατι βοσκόμενα γίνεταί τε καὶ ἀκμάζει καὶ φθείρεται τοῖς τοῦ θεοῦ πειθόμενα θεσμοῖς· πᾶν γὰρ ἑρπετὸν (θεοῦ) πληγῇ νέμεται, ὥς φησιν Ἡράκλειτος.

Arius Did. ap. Eus. P. E. XV 20 (D. 471, 1) Ζήνων τὴν ψυχὴν λέγει αἰσθητικὴν ἀναθυμίασιν, καθάπερ Ἡ.· βουλόνεμος γὰρ ἐμφανίσαι, ὅτι αἱ ψυχαὶ ἀναθυμιώμεναι νοεραὶ ἀεὶ γίνονται, εἴκασεν αὐτὰς τοῖς ποταμοῖς λέγων οὕτως· ποταμοῖσι τοῖσιν αὐτοῖσιν ἐμϐαίνουσιν ἕτερα καὶ ἕτερα ὕδατα ἐπιρρεῖ· καὶ ψυχαὶ δὲ ἀπὸ τῶν ὑγρῶν ἀναθυμιῶνται (?) [vgl. fr. 49a. 91].

Athen. V p. 178 f δεῖ γὰρ τὸν χαρίεντα μήτε ῥυπᾶν μήτε αὐχμεῖν μήτε βορϐόρῳ χαίρειν καθ᾽ Ἡράκλειτον. [Vgl. fr. 9].
Clem. Strom. I 2 (II 4, 3 St.) ὕες βορϐόρῳ ἥδονται μᾶλλον ἢ καθαρῷ ὕδατι. [Vgl. fr 37. 68 fr 147. Plotin. I 6, 6. Aegypt. Ostrakon 12319 Wilamowitz Berl. Sitz. Ber. 1918, 743, 12].

Clem. Protr. 22 (p. 16, 24 St.) τίσι δὴ μαντεύεται Ἡ. ὁ Ἐφέσιος; νυκτιπόλοις, μάγοις, βάκχοις, λήναις, μύσταις· τούτοις ἀπειλεῖ τὰ μετὰ θάνατον, τούτοις μαντεύεται τὸ πῦρ· τὰ γὰρ νομιζόμενα κατ᾽ ἀνθρώπους μυστήρια ἀνιερωστὶ μυεῦνται.

Clem. Protr. 34 (p. 26, 6) εἰ μὴ γὰρ Διονύσῳ πομπὴν ἐποιοῦντο καὶ ὕμνεον ᾆσμα αἰδοίοισιν, ἀναιδέστατα εἴργαστ᾽ ἄν· ὡυτὸς δὲ Ἀίδης καὶ Διόνυσος, ὅτεῳ μαίνονται καὶ ληναΐζουσιν.

Clem. Paedag. II 99 (I 216, 28 St.) λήσεται μὲν γὰρ ἴσως τὸ αἰσθητὸν φῶς τις, τὸ δὲ νοητὸν ἀδύνατόν ἐστιν, ἢ ὥς φησιν Ἡ.· τὸ μὴ δῦνόν ποτε πῶς ἄν τις λάθοι;

Clem. Strom. II 8 (II 117, 1 St.) οὐ γὰρ φρονέουσι τοιαῦτα πολλοί, ὁκόσοι ἐγκυ­ρεῦσιν, οὐδὲ μαθόντες γινώσκουσιν, ἑωυτοῖσι δὲ δοκέουσι.

Clem. Strom. II 17 (II 121, 24) ἐὰν μὴ ἔλπηται, ἀνέλπιστον οὐκ ἐξευρήσει, ἀνεξερεύνη­τον ἐὸν καὶ ἄπορον.

Clem. Strom. II 24 (II 126, 5) ἀπίστους εἶναί τινας ἐπιστύ­φων Ἡ. φησιν· ἀκοῦσαι οὐκ ἐπιστάμενοι οὐδ᾽ εἰπεῖν.

Clem. Strom. III 14 (II 201, 23) Ἡ. γοῦν κακίζων φαίνεται τὴν γένεσιν, ἐπειδὰν φῇ· γενόμενοι ζώειν ἐθέλουσι μόρους τ᾽ ἔχειν, μᾶλλον δὲ ἀναπαύεσθαι, καὶ παῖδας καταλείπουσι μόρους γεν­έσθαι.

Clem. Strom. III 21 (II 205, 7) οὐχὶ καὶ Ἡ. θάνατον τὴν γένεσιν καλεῖ ... ἐν οἷς φησι· θάνατός ἐστιν ὁκόσα ἐγερθέντες ὁρέομεν, ὁκόσα δὲ εὕδοντες ὕπνος.

Clem. Strom. IV 4 (II 249, 23) χρυσὸν γὰρ οἱ διζήμενοι γῆν πολλὴν ὀρύσσουσι καὶ εὑ­ρίσκουσιν ὀλίγον.

Clem. Strom. IV 10 (II 252, 25) Δίκης ὄνομα οὐκ ἂν ᾔδεσαν, εἰ ταῦτα μὴ ἦν.

Clem. Strom. IV 16 (II 255, 30) ἀρηιφάτους θεοὶ τιμῶσι καὶ ἄνθρωποι.

Clem. Strom. IV 50 (II 271, 3) μόροι γὰρ μέζονες μέζονας μοίρας λαγχάνουσι.

Clem. Strom. IV 143 (II 310, 21) ἄνθρωπος ἐν εὐφρόνῃ φάος ἅπτεται ἑαυτῷ [ἀποθανών] ἀποσϐεσθείς ὄψεις, ζῶν δὲ ἅπτεται τεθνεῶτος εὕδων, [ἀποσϐεσθεὶς ὄψεις], ἐγρηγορὼς ἅπτεται εὕδοντος.

Clem. Strom. IV 146 (II 312, 15) ἀνθρώπους μένει ἀποθανόντας ἅσσα οὐκ ἔλπονται οὐδὲ δοκέουσιν.

Clem. Strom. V 9 (II 331, 20) δοκέοντα γὰρ ὁ δοκιμώτατος γινώσκει, φυλάσσει· καὶ μέντοι καὶ Δίκη κατὰλήψεται ψευδῶν τέκτονας καὶ μάρτυρας.

Clem. Strom. V 60 (II 366, 11) [nach fr. 104] Vgl. IV 50 (II 271,17) αἱρεῦνται γὰρ ἓν ἀντὶ ἁπάντων οἱ ἄριστοι, κλέος ἀέναον θνητῶν· οἱ δὲ πολλοὶ κεκόρηνται ὅκωσπερ κτήνεα.

Clem. Strom. V 105 (II 396, 10) [Plut. d. anim. 5 p. 1014 a] κόσμον τόνδε, τὸν αὐτὸν ἁπάντων, οὔτε τις θεῶν, οὔτε ἀνθρώπων ἐποίησεν, ἀλλ᾽ ἦν ἀεὶ καὶ ἔστιν καὶ ἔσται πῦρ ἀείζωον, ἁπτόμενον μέτρα καὶ ἀποσϐεννύμενον μέτρα.

Clem. Strom. V 105 (II 396, 13) [nach 30] ὅτι δὲ καὶ γενητὸν καὶ φθαρτὸν εἶναι ἐδογμάτιζεν, μηνύει τὰ ἐπιφερόμενα· πυρὸς τροπαὶ πρῶτον θάλασσα, θαλάσσης δὲ τὸ μὲν ἥμισυ γῆ, τὸ δὲ ἥμισυ πρηστήρ. δυνάμει γὰρ λέγει ὅτι τὸ πῦρ ὑπὸ τοῦ διοικοῦντος λόγου καὶ θεοῦ τὰ σύμπαντα δι᾽ ἀέρος πρέπεται εἰς ὑγρὸν τὸ ὡς σπέρμα τῆς διακοσμήσεως, ὃ καλεῖ θάλασσαν, ἐκ δὲ τούτου αὖθις γίνεται γῆ καὶ οὐρανὸς καὶ τὰ ἐμπεριεχόμενα. ὅπως δὲ πάλιν ἀναλαμϐάνεται καὶ ἐκ­πυροῦται, σαφῶς διὰ τούτων δηλοῖ· [23] <γῆ> θάλασσα διαχέεται καὶ μετρέεται εἰς τὸν αὐτὸν λόγον, ὁκοῖος πρόσθεν ἦν ἢ γενέσθαι γῆ.

Clem. Strom. V 116 (II 404, 1) ἓν τὸ σοφὸν μοῦνον λέγεσθαι οὐκ ἐθέλει καὶ ἐθέλει Ζηνὸς ὄνομα.

Clem. Strom. V 116 νόμος καὶ βουλῇ πείθεσθαι ἑνός.

Clem. Strom. V 116 ἀξύνετοι ἀκούσαντες κωφοῖσιν ἐοίκασι· φάτις αὐτοῖσιν μαρτυρεῖ παρεόντας ἀπεῖναι.

Clem. Strom. V 141 (II 421, 4) χρὴ γὰρ εὖ μάλα πολλῶν ἵστορας φιλοσόφους ἄνδρας εἶναι καθ᾽ Ἡράκλειτον.

Clem. Strom. VI 16 (II 435, 25) ψυχῇσιν θάνατος ὕδωρ γενέσθαι, ὕδατι δὲ θάνατος γῆν γενέσθαι, ἐκ γῆς δὲ ὕδωρ γίνεται, ἐξ ὕδατος δὲ ψυχή. [Vgl. fr. 76].

Columella VIII 4 si modo credimus Ephesio Heracleto qui ait sues caeno [Vgl. fr. 13 ], cohortales aves pulvere vel cinere lavari.

Diog. I 23 δοκεῖ δὲ κατά τινας πρῶτος ἀστρολογῆσαι ... μαρτυρεῖ δ᾽ αὐτὸ καὶ Ἡ. καὶ Δημόκριτος.

Diog. I 88 ἐν Πριήνῃ Βίας ἐγένετο ὁ Τευτάμεω, οὗ πλέων λόγος ἢ τῶν ἄλλων. [Vgl. fr. 104]

Diog. IX 1 [Vgl. Athen. XIII 610 b] πολυμαθίη νόον ἔχειν οὐ διδάσκει· Ἡσίοδον γὰρ ἂν ἐδίδαξε καὶ Πυθαγόρην αὖτις τε Ξενοφάνεά τε καὶ Ἑκαταῖον.

Diog. IX 1 [anschl. an 40] εἶναι γὰρ ἓν τὸ σοφόν, ἐπίστασθαι γνώμην, ὁτέη ἐκυϐέρνησε πάντα διὰ πάντων.

Diog. IX 1 τόν τε Ὅμηρον ἔφασκεν ἄξιον ἐκ τῶν ἀγώνων ἐκϐάλλεσθαι καὶ ῥαπίζεσθαι καὶ Ἀρχίλοχον ὁμοίως. [Vgl. fr. 56].

Diog. IX 2 ὕϐριν χρὴ σϐεννύναι μᾶλλον ἢ πυρκαϊήν.

Diog. IX 2 μάχεσθαι χρὴ τὸν δῆμον ὑπὲρ τοῦ νόμου ὅκωσπερ τείχεος.

Diog. IX 7 ψυχῆς πείρατα ἰὼν οὐκ ἂν ἐξεύροιο, πᾶσαν ἐπιπορευόμενος ὁδόν· οὕτω βαθὺν λόγον ἔχει.

Diog. IX 7 τήν τε οἴησιν ἱερὰν νόσον ἔλεγε καὶ τὴν ὅρασιν ψεύδεσθαι.

Diog. IX 73 μὴ εἰκῆ περὶ τῶν μεγίστων συμϐαλλώμεθα.

Etym.gen. βιός: τῷ οὖν τόξῳ ὄνομα βίος, ἔργον δὲ θάνατος.

Galen. de dign. puls. VIII 773 Κ. [Symmach. Ep. IX 115, Theod. Prodr. Εp. p. 20] εἷς ἐμοὶ μύριοι, ἐὰν ἄριστος ᾖ.

Heracl. Alleg. 24 (nach 62) ποταμοῖς τοῖς αὐτοῖς ἐμϐαίνομέν τε καὶ οὐκ ἐμϐαίνομεν, εἶμέν τε καὶ οὐκ εἶμεν. [Vgl. fr. 12].

Hippol. Refut. IX 9 Ἡ. μὲν οὖν φησιν εἶναι τὸ πᾶν διαιρετὸν ἀδιαίρετον, γενητὸν ἀγένητον, θνητὸν ἀθάνατον, λόγον αἰῶνα, πατέρα υἱόν, θεὸν δίκαιον· «οὐκ ἐμοῦ, ἀλλὰ τοῦ λόγου ἀκούσαντας ὁμολογεῖν σοφόν ἐστιν ἓν πάντα εἶναί» ὁ Ἡ. φησι

Hippol. IX 9 (nach fr. 50) καὶ ὅτι τοῦτο οὐκ ἴσασι πάντες οὐδὲ ὁμολογοῦσιν, ἐπιμέμφεται ὧδέ τως· οὐ ξυνιᾶσιν ὅκως διαφερόμενον ἑωυτῷ ὁμολογέει· παλίντροπος ἁρμονίη ὅκωσπερ τόξου καὶ λύρης. [Folgt fr. 1.]

Hippol. IX 9 αἰὼν παῖς ἐστι παίζων, πεσσεύων· παιδὸς ἡ βασιληίη.

Hippol. IX 9 Πόλεμος πάντων μὲν πατήρ ἐστι, πάντων δὲ βασιλεύς, καὶ τοὺς μὲν θεοὺς ἔδειξε τοὺς δὲ ἀνθρώπους, τοὺς μὲν δούλους ἐποίησε τοὺς δὲ ἐλευθέρους.

Hippol. IX 9 ἁρμονίη ἀφανὴς φανερῆς κρείττων.

Hippol. IX 9 ὅσων ὄψις ἀκοὴ μάθησις, ταῦτα ἐγὼ προτιμέω.

Hippol. IX 9 ἐξηπάτηνται, φησίν, οἱ ἄνθρωποι πρὸς τὴν γνῶσιν τῶν φανερῶν παραπλησίως Ὁμήρῳ, ὃς ἐγένετο τῶν Ἑλλήνων σοφώτερος πάντων. ἐκεῖνόν τε γὰρ παῖδες φθεῖρας κατακτείνοντες ἐξηπάτησαν εἰπόντες· ὅσα εἴδομεν καὶ ἐλάϐομεν, ταῦτα ἀπολείπομεν, ὅσα δὲ οὔτε εἴδομεν οὔτ᾽ ἐλάϐομεν, ταῦτα φέρομεν.

Hippol. IX 10 διδάσκαλος δὲ πλείστων Ἡσίοδος· τοῦτον ἐπίστανται πλεῖστα εἰδέναι, ὅστις ἡμέρην καὶ εὐφρόνην οὐκ ἐγίνωσκεν· ἔστι γὰρ ἕν. [Vgl. fr. 106].

Hippol. IX 10 καὶ ἀγαθὸν καὶ κακόν [näml. ἕν ἐστιν]. οἱ γοῦν ἰατροί, φησίν ὁ Ἡ., τέμνοντες, καίοντες, πάντῃ βασανίζοντες κακῶς τοὺς ἀρρωστοῦντας, ἐπαιτέονται μηδὲν ἄξιοι μισθὸν λαμϐάνειν παρὰ τῶν ἀρρωστούντων, ταὐτὰ ἐργαζόμενοι, τὰ ἀγαθὰ καὶ τὰς νόσους.

Hippol. IX 10 γναφείῳ ὁδὸς εὐθεῖα καὶ σκολιὴ (ἡ τοῦ ὀργάνου τοῦ καλουμένου κοχλίου ἐν τῷ γναφείῳ περιστροφὴ εὐθεῖα καὶ σκολιή· ἄνω γὰρ ὁμοῦ καὶ κύκλῳ περιέρχεται) μία ἐστί, φησί, καὶ ἡ αὐτή.

Hippol. IX 10 ὁδὸς ἄνω κάτω μία καὶ ὡυτή.

Hippol. IX 10 θάλασσα ὕδωρ καθαρώτατον καὶ μιαρώτατον, ἰχθύσι μὲν πότιμον καὶ σωτήριον, ἀνθρώποις δὲ ἄποτον καὶ ὀλέθριον.

Hippol. IX 10 ἀθάνατοι θνητοί, θνητοὶ ἀθάνατοι, ζῶντες τὸν ἐκείνων θάνατον, τὸν δὲ ἐκείνων βίον τεθνεῶτες.

Hippol. IX 10 λέγει δὲ καὶ σαρκὸς ἀνάστασιν ταύτης <τῆς> φανερᾶς, ἐν ᾗ γεγενήμεθα, καὶ τὸν θεὸν οἶδε ταύτης τῆς ἀναστάσεως αἴτιον οὕτως λέγων· ἔνθα δ᾽ ἐόντι ἐπανίστασθαι καὶ φύλακας γίνεσθαι ἐγερτὶ ζώντων καὶ νεκρῶν. λέγει δὲ καὶ τοῦ κόσμου κρίσιν καὶ πάντων τῶν ἐν αὐτῷ διὰ πυρὸς

Hippol. IX 10 γίνεσθαι λέγων οὕτως· τὰ δὲ πὰντα οἰακίζει Kεραυνός[28], τουτέστι κατευθύνει, κεραυνὸν τὸ πῦρ λέγων τὸ αἰώνιον. λέγει δὲ καὶ φρόνιμον τοῦτο εἶναι τὸ πῦρ καὶ τῆς διοικήσεως τῶν

Hippol. IX 10 ὄλων αἴτιον· καλεῖ δὲ αὐτὸ χρησμοσύνην καὶ κόρον[24]· χρησμοσύνη δὲ ἐστιν ἡ διακόσμησις κατ΄ αὐτον, ἡ δὲ ἐκπύρωσις

Hippol. IX 10 κόρος. πάντα γάρ, φησί, τὸ πῦρ ἐπελθὸν κρινεῖ καὶ καταλήψεται[26].

Hippol. IX 1 ὁ θεὸς ἡμέρη εὐφρόνη, χειμὼν θέρος, πόλεμος εἰρήνη, κόρος λιμός (τἀναντία ἅπαντα· οὗτος ὁ νοῦς), ἀλλοιοῦται δὲ ὅκωσπερ <πῦρ>, ὁπόταν συμμιγῇ θυώμασιν, ὀνομάζεται καθ΄ ἡδονὴν ἑκάστου.

Hisdosus Scholasticus ad Chalcid. Plat. Tim. [cod. Paris. 1. 8624 s. XII f. 2] ita vitalis calor a sole procedens omnibus quae vivunt vitam subministrat. cui sententiae Heraclitus adquiescens optimam similitudinem dat de aranea ad animam, de tela araneae ad corpus. sic<ut> aranea, ait, stans in medio telae sentit, quam cito musca aliquem filum suum corrumpit itaque illuc celeriter currit quasi de fili persectione dolens, sic hominis anima aliqua parte corporis laesa illuc festine meat quasi impatiens laesionis corporis, cui firme et proportionaliter iuncta est.

Iamb. de myst. I 11 καὶ διὰ τοῦτο εἰκότως αὐτὰ ἄκεα Ἡ. προσεῖπεν ὡς ἐξακεσόμενα τὰ δεινὰ καὶ τὰς ψυχὰς ἐξάντεις ἀπεργαζόμενα τῶν ἐν τῇ γενέσει συμφορῶν.

Iamb. de myst. V 15 θυσιῶν τοίνυν τίθημι διττὰ εἴδη· τὰ μὲν τῶν ἀποκεκαθαρμένων παντάπασιν ἀνθρώπων, οἷα ἐφ΄ ἑνὸς ἄν ποτε γένοιτο σπανίως, ὥς φησιν Ἡ., ἤ τινων ὀλίγων εὐαριθμήτων ἀνδρῶν· τὰ δ΄ ἔνυλα κτλ.

Iamb. de anima [Stob. Ecl. II 1, 16] πόσῳ δὴ οὖν βέλτιον Ἡ. παίδων ἀθύρματα νενόμικεν εἶναι τὰ ἀνθρώπινα δοξάσματα.

Marc. Anton. IV 46 (nach. 76) μεμνῆσθαι δὲ καὶ τοῦ ἐπιλανθανομένου ᾗ ἡ ὁδὸς ἄγει.

Marc. Anton. IV 46 ᾧ μάλιστα διηνεκῶς ὁμιλοῦσι λόγῳ τῷ τὰ ὅλα διοικοῦντι, τούτῳ διὰφέρονται, καὶ οἷς καθ΄ ἡμέραν ἐγκυροῦσι, ταῦτα αὐτοῖς ξένα φαίνεται.

Marc. Anton. IV 46 οὐ δεῖ ὥσπερ καθεύδοντας ποιεῖν καὶ λέγειν· καὶ γὰρ καὶ τότε δοκοῦμεν ποιεῖν καὶ λέγειν.

Marc. Anton. IV 46 οὐ δεῖ <ὡς> παῖδας τοκεώνων, ὧν τοῦτ᾿ ἔστι κατὰ ψιλόν· καθότι παρειλήφαμεν.

Marc. Anton. IV 42 τοὺς καθεύδοντας οἶμαι ὁ Ἡ. ἐργάτας εἶναι λέγει καὶ συνεργοὺς τῶν ἐν τῷ κόσμῳ γινομένων.

Maxim. Tyr. XII 4 p.489 (nach fr. 60. 62) ζῇ πῦρ τὸν ἀέρος θάνατον καὶ ἀὴρ ζῇ τὸν πυρὸς θάνατον, ὕδωρ ζῇ τὸν γῆς θάνατον, γῆ τὸν ὕδατος.
Plut. de E. 18. 392c. πυρὸς θάνατος ἀέρι γένεσις, καὶ ἀέρος θάνατος ὕδατι γένεσις. (Vgl. de primo frig. 10. 949a).
Marc. IV. 46 (Vor fr. 71) ὅτι γῆς θάνατος ὕδωρ γενέσθαι καὶ ὕδατος θάνατος ἀέρα γενέσθαι καὶ ἀέρος πῦρ καὶ ἔμπαλιν.

Numen. fr. 75 Thedinga (bei Porphyr. antr. nymph. 10) ὅθεν καὶ Ἡράκλειτον ψυχῇσι φάναι τέρψιν ἢ θάνατον ὑγρῇσι γενέσθαι. τέρψιν δὲ εἶναι αὐταῖς τὴν εἰς γένεσιν πτῶσιν. ἀλλαχοῦ δὲ φάναι ζῆν ἡμᾶς τὸν ἐκείνων θάνατον καὶ ζῆν ἐκείνας τὸν ἡμέτερον θάνατον. [fr. 62]

Orig. c. Cels. VI 12 (II 82, 23 Koetschau) [wie 79. 80 aus Celsus] ἦθος γὰρ ἀνθρώπειον μὲν οὐκ ἔχει γνώμας, θεῖον δὲ ἔχει.

Orig. c. Cels. VI 12 (nach 78) ἀνὴρ νήπιος ἤκουσε πρὸς δαίμονος ὅκωσπερ παῖς πρὸς ἀνδρός.

Orig. c. Cels. VI 42 (II 111, 11 Koetschau) εἰδέναι δὲ χρὴ τὸν πόλεμον ἐόντα ξυνόν, καὶ δίκην ἔριν, καὶ γινόμενα πάντα κατ΄ ἔριν καὶ χρεών.

Philodem. Rhet. I c 57, 62 S. 351. 354 Sudh. [aus d. Stoiker Diogenes] ἡ δὲ τῶν ῥητόρων εἰσαγωγὴ πάντα τὰ θεωρήματα πρὸς τοῦτ΄ ἔχει τείνοντα καὶ κατὰ τὸν Ἡράκλειτον κοπίδων ἐστὶν ἀρχηγός. Schol. in Eur. Hec. 131 κοπίδας τὰς λόγων τέχνας ἔλεγον ἄλλοι τε καὶ ὁ Τίμαιος οὕτως γράφων [FHG IV p. 640 b]· «ὥστε καὶ φαίνεσθαι μὴ τὸν Πυθαγόραν εὑρετὴνὄντα τῶν ἀληθινῶν κοπίδων μηδὲ τὸν ὑφ΄ Ἡρακλείτου κατηγορούμενον, ἀλλ΄ αὐτὸν τὸν Ἡράκλειτον εἶναι τὸν ἀλαζονευόμενον».

Plato Hipp. maior 289 A πιθήκων ὁ κάλλιστος αἰσχρὸς ἀνθρώπων γένει συμϐάλλειν.

Plato Hipp. maior 289 B ἀνθρώπων ὁ σοφώτατος πρὸς θεὸν πίθηκος φανεῖται καὶ σοφίᾳ καὶ κάλλει καὶ τοῖς ἄλλοις πᾶσιν.

Plotin Enn. IV 8, 1 [n. fr. 60] μεταϐάλλον ἀναπαύεται

Plotin Enn. IV 8, 1 κάματός ἐστι τοῖς αὐτοῖς μοχθεῖν καὶ ἄρχεσθαι.

Plut. Coriol. 22 θυμῷ μάχεσθαι χαλεπόν· ὅ γὰρ ἂν θέλῃ, ψυχῆς ὠνεῖται.

Plut. Coriol. 38 ἀλλὰ τῶν μὲν θείων τὰ πολλά, καθ΄ Ἡράκλειτον, ἀπιστίῃ διαφυγγάνει μὴ γιγνώσκεσθαι.

Plut. de aud. 7 p. 41A βλὰξ ἄνθρωπος ἐπὶ παντὶ λόγῳ ἐπτοῆσθαι φιλεῖ.

Plut. cons. ad Apoll. 10 p. 106 E ταὐτό τ΄ ἔνι ζῶν καὶ τεθνηκὸς καὶ [τὸ] ἐγρηγορὸς καὶ τὸ καθεῦδον καὶ νέον καὶ γηραιόν· τάδε γὰρ μετὰπεσόντα ἐκεῖνά ἐστι κἀκεῖνα πάλιν μεταπεσόντα ταῦτα. [Vgl. Sext. Ρ. Η. III 230].

Plut. de superst. 3 p. 166 C ὁ Ἡ. φησι τοῖς ἐγρηγορόσιν ἕνα καὶ κοινὸν κόσμον εἶναι, τῶν δὲ κοιμωμένων ἕκαστον εἰς ἴδιον ἀποστρέφεσθαι.

Plut. de E 8 p. 388E πυρός τε ἀνταμοιϐὴ τὰ πάντα καὶ πῦρ ἁπάντων ὅκωσπερ χρυσοῦ χρήματα καὶ χρημάτων χρυσός.

Plut. de E 18 p. 392 B ποταμῷ γὰρ οὐκ ἔστιν ἐμϐῆναι δὶς τῷ αὐτῷ καθ΄ Ἡράκλειτον. [vgl. Plat. Cratyl. 402 A = 22 Α 6. Aristot. Metaph. Γ 5. 1010a 12 c. 65, 4. — 22 Β 12. 49a] οὐδὲ θνητῆς οὐσίας δὶς ἅψασθαι κατὰ ἕξιν <τῆς αὐτῆς>· ἀλλ΄ ὀξύτητι καὶ τάχει μεταϐολῆς σκίδνησι καὶ πάλιν συνάγει (μᾶλλον δὲ οὐδὲ πάλιν οὐδ΄ ὕστερον, αλλ΄ ἅμα συνίσταται καὶ ἀπολείπει) καὶ πρόσεισι καὶ ἄπεισι.

Plut. de Pyth. or. 6 p. 397 A Οὐχ ὁρᾶις .., ὅσην χάριν ἔχει τὰ Σαπφικὰ μέλη, κηλοῦντα καὶ καταθέλγοντα τοὺς ἀκροωμένους; Σίϐυλλα δὲ μαινομένῳ στόματι καθ΄ Ἡράκλειτον ἀγέλαστα καὶ ἀκαλλώπιστα καὶ ἀμύριστα φθεγγομένη χιλίων ἐτῶν ἐξικνεῖται τῇ φωνῇ διὰ τὸν θεόν.

Plut. de Pyth. or. 21 p. 404 D ὁ ἄναξ οὗ τὸ μαντεῖόν ἐστι τὸ ἐν Δελφοῖς, οὔτε λέγει οὔτε κρύπτει ἀλλὰ σημαίνει.

Plut. de exil. 11 p. 604 A Ἥλιος γὰρ οὐχ ὑπερϐήσεται μέτρα· εἰ δὲ μή, Ἐρινύες μιν Δίκης ἐπίκουροι ἐξευρήσουσιν.

Plut. Sympos. III pr. 1 p. 644 F ἀμαθίην γὰρ ἄμεινον κρύπτειν, ἔργον δὲ ἐν ἀνέσει καὶ παρ΄ οἶνον. Stob. Flor. I 175. κρύπτειν ἀμαθίην κρέσσον ἢ ἐς τὸ μέσον φέρειν.

Plut. Sympos. IV 4, 3. p. 669 A νέκυες γὰρ κοπρίων ἐκϐλη­τότεροι.

Plut. an seni resp. 7 p. 787 C κύνες γὰρ καὶ βαΰζουσιν ὧν ἂν μὴ γινώσκωσι.

Plut. fac. lun. 28 p. 943 E αἱ ψυχαὶ ὀσμῶνται καθ΄ Ἅιδην.

Plut. aqu. et ign. comp. 7 p. 957 A; vgl. de fort. 3. p. 98 C εἰ μὴ ἥλιος ἦν, ἕνεκα τῶν ἄλλων ἄστρων εὐφρόνη ἄν ἦν.

Plut. Qu. Plat. 8, 4 p. 1007 D ...περιόδους· ὧν ὁ ἥλιος ἐπιστάτης ὢν καὶ σκοπὸς ὁρίζειν καὶ βραϐεύειν καὶ ἀναδεικνύναι καὶ ἀναφαίνειν μεταϐολὰς καὶ ὥρας αἳ πάντα φέρουσι καθ΄ Ἡράκλειτον κτλ.

Plut. adv. Colot. 20. 1118 C ἐδιζησάμην ἐμεωυτόν.

Polyb. XII 27 δυεῖν γὰρ ὄντων κατὰ φύσιν ὡσανεί τινων ὀργάνων ἡμῖν, οἷς πάντα πυνθανόμεθα καὶ πολυπραγμονοῦμεν, ἀκοῆς καὶ ὁράσεως, ἀληθινωτέρας δ΄ οὔσης οὐ μικρῷ τῆς ὁράσεως κατὰ τὸν Ἡράκλειτον· ὀφθαλμοὶ γὰρ τῶν ὤτων ἀκριϐέστεροι μάρ­τυρες.

Porphyr. zu Δ 4 [I 69, 6 Schr.] τῷ μὲν θεῷ καλά πάντα καὶ ἀγαθὰ καὶ δὶκαια, ἄνθρωποι δὲ ἅ μὲν ἄδικα ὑπειλήφασιν ἃ δὲ δίκαια.

Porphyr. zu ℥ 200 ξυνὸν γὰρ ἀρχὴ καὶ πέρας ἐπὶ κύκλου περιφερείας [vgl. I 164, 3. 187, 23f.].

Procl. in Alc. I p. 525, 21 (1864) τίς γὰρ αὐτῶν νόος ἢ φρήν; δήμων ἀοιδοῖσι πείθονται καὶ διδασκάλῳ χρείωνται ὁμίλῳ οὐκ εἰδότες ὅτι «οἱ πολλοὶ κακοί, ὀλίγοι δὲ ἀγαθοί».

Schol. Hom. at zu Σ 251 (Ἕκτορι δ΄ ἦεν ἑταῖρος, [näml. Πουλυδάμας], ἰῇ δ΄ ἐν νυκτὶ γένοντο) Ἡ. ἐντεῦθεν ἀστρολόγον φησὶ τὸν Ὅμὴρον καὶ ἐν οἷς φησι «μοῖραν δ΄ οὔ τινά φημι πεφυγμένον ἔμμεναι ἀνδρῶν» κτλ.

Plut. Camill. 19 περὶ δ΄ ἡμερῶν ἀποφράδων εἴτε χρὴ τίθεσθαί τινας εἴτε ὀρθῶς Ἡράκλειτος ἐπέπληξεν Ἡσιόδῳ τὰς μὲν ἀγαθὰς ποιουμένῳ, τὰς δὲ φαύλας [Opp. 765ff.], ὡς ἀγνοοῦντι φύσιν ἡμέρας ἁπάσης μίαν οὖσαν, ἑτέρωθι διηπόρηται [vgl. fr. 40. 57]. Seneca Ep. 12, 7 unua dies par omni est.

Sext. Emp. VII 126 κακοὶ μάρτυρες ἀνθρώποι­σιν ὀφθαλμοὶ καὶ ὦτα βαρϐάρους ψυχὰς ἐχόντων. [vgl. fr. 101a].

Stob. Flor. I 174 Hense Ἡρακλείτου. ὁκόσων λόγους ἤκουσα, οὐδεὶς ἀφικνεῖται ἐς τοῦτο, ὥστε γινώσκειν ὅτι σοφόν ἐστι πάντων κεχωρισμένον.

= fr. 95

Stob. Flor. I 176 ἀνθρώποις γίνεσθαι ὁκόσα θέλουσιν οὐκ ἄμεινον. [vgl. fr. 85]

Stob. Flor. I 177 νοῦσος ὑγιείην ἐποίησεν ἡδὺ, κακὸν ἀγαθόν, λιμὸς κόρον, κάματος ἀνάπαυσιν.

Stob. Flor. I 178 σωφρονεῖν ἀρετὴ μεγίστη, καὶ σοφίη ἀληθέα λέγειν καὶ ποιεῖν κατὰ φύσιν ἐπαΐοντας.

Stob. Flor. I 179 ξυνόν ἐστι πᾶσι τὸ φρονέειν.

Stob. Flor. I 179 ξὺν νόῳ λέγοντας ἰσχυρίζεσθαι χρὴ τῷ ξυνῷ πάντων, ὃκωσπερ νόμῳ πόλις, καὶ πολὺ ἰσχυροτέ­ρως. τρέφονται γὰρ πάντες οἱ ἀνθρώπειοι νόμοι ὑπὸ ἑνὸς τοῦ θείου· κρατεῖ γὰρ τοσοῦτον ὁκόσον ἐθέλει καὶ ἐξαρκεῖ πᾶσι καὶ περὶ­γίνεται.

Stob. Flor. I 180a ψυχῆς ἐστι λόγος ἑαυτὸν αὔξων.

Stob. Flor. V 6 ἀνθρώποισι πᾶσι μέτεστι γινώσκειν ἑωυτοὺς καὶ φρονεῖν.

Stob. Flor. V 7 ἀνὴρ ὁκόταν μεθυσθῇ, ἄγεται ὑπὸ παιδὸς ἀνήϐου σφαλλόμενος, οὐκ ἐπαΐων ὅκη βαίνει, ὑγρήν τὴν ψυχὴς ἔχων. [Vgl. fr. 71 ?]

Stob. Flor. V 8 αὐγὴ ξηρὴ ψυχὴ σοφωτάτη καὶ ἀρίστη oder vielmehr: αὔη ψυξὴ σοφωτάτη καὶ ἀρίστη.

Stob. Flor. IV 40, 23 Ἡ. ἔφη ὡς ἦθος ἀνθρώπῳ δαίμων.

Strabo I 6 p. 3 βέλτιον δ΄ Ἡ. καὶ ὁμηρικωτέρως ὁμοίως ἀντὶ τοῦ ἀρκτικοῦ τὴν ἄρκτον ὀνομάζων· ἠοῦς καὶ ἑσπέρας τέρματα ἡ ἄρκτος καὶ ἀντίον τῆς ἄρκτου οὖρος αἰθρίου Διός. ὁ γὰρ ἀρκτικός ἐστι δύσεως καὶ ἀνατολῆς ὅρος, οὐχ ἡ ἄρκτος.

Strabo XIV 25 p. 642 Diog. IX 2 [s. I 140,5] ἄξιον Ἐφεσίοις ἡϐηδὸν ἀπάγξασθαι πᾶσι καὶ τοῖς ἀνήϐοις τὴν πόλιν καταλιπεῖν, οἵτινες Ἑρμόδωρον ἄνδρα ἑωυτῶν ὀνήιστον ἐξέϐαλον φάντες· ἡμέων μηδὲ εἷς ὀνήιστος ἔστω, εἰ δὲ μή, ἄλλη τε καὶ μετ΄ἄλλων.

Suid. s. v. ἀγχιϐατεῖν und ἀμφισϐατεῖν: ἀγχιϐασίην Ἡράκλειτος.

Themist. Or. 5 p. 69 φύσις δὲ καθ΄ Ἡράκλειτον κρύπτεσθαι φιλεῖ.

Theophr. Metaphys. 15 p. 7 a 10 Usen. ἄλογον δὲ κἀκεῖνο δόξειεν ἂν, εἰ ὁ μὲν ὅλος οὐρανὸς καὶ ἕκαστα τῶν μερῶν ἅπαντ΄ ἐν τάξει καὶ λόγῳ, καὶ μορφαῖς καὶ δυνάμεσιν καὶ περιόδοις, ἐν δὲ ταῖς ἀρχαῖς μηθὲν τοιοῦτον, ἀλλ΄ ὥσπερ σάρμα εἰκῆ κεχυμένον ὁ κάλλιστος, φησὶν Ἡράκλειτος, [ὁ] κόσμος.

Theophr. de vertig. 9 καὶ ὁ κυκεὼν διίσταται <μὴ> κινούμενος.

Tzetzes ad Aristoph. Plut. 88 [Ambr., Paris.] τυφλὸν δὲ τὸν Πλοῦτον ποιεῖ ὡς οὐκ ἀρετῆς, κακίας δὲ παραιτίου. ὅθεν καὶ Ἡ. ὁ Ἐφέσιος ἀρώμενος Ἐφεσίοις, οὐκ ἐπευχόμενος· μὴ ἐπιλίποι ὑμᾶς πλοῦτος, ἔφη, Ἐφέσιοι, ἵν΄ ἐξελέγχοισθε πονηρευόμενοι.

Tzetzes schol. ad exeg. II. p. 126 Herm. τὰ ψυχρὰ θέρεται, θερμὸν ψύχεται, ὑγρὸν αὐαίνεται, καρφαλέον νοτίζεται.

DUBIA

Anatol. de decade p. 36 Heiberg (Annales d'histoire. Congrès de Paris 1901. 5. section) κατὰ λόγον δὲ ὡρέων συμϐάλλεται ἑϐδομὰς κατὰ σελήνην, διαιρεῖται δὲ κατὰ τὰς ἄρκτους, ἀθανάτου Μνήμης σημείω.

Anonym in Plat. Thaet. [Berl. Klassikert. 2] 71, 12 zu p. 152 E Ἐπίχαρμος ὁ <ὁμιλή>σας τοῖς Πυθα<γορείοις> ἄλλα τ<έ> τινα ἐ<πινενόη>κεν δ<ειν>ὰ τ<όν τε περὶ τὸ>ῦ αὐξο<μένου λόγον>. ἐφοδ<εύει δὲ κατὰ τὸ> Ἡρα<κλείτου> «ἄλλως ἄ<λλο ἀεὶ αὔξε>ται πρὸς ὃ <ἂν ᾖ ἐλλι>πές». εἰ οὖν <μηδεὶς> <παύε>ται <ῥέων καὶ ἀλ>λ<άτ>των <τὸ εἶδος, αἱ> οὐσίαι ἄλλ<οτε ἄλλαι> γίνονται <κατὰ συν>εχῆ ῥύσιν.

Aristocritus Theos. 69 [nach fr. 5] ὁ αὐτὸς πρὸς Αἰγυπτίους ἔφη· εἰ θεοί εἰσιν, ἵνα τί θρηνεῖτε αὐτούς; εἰ δὲ θρηνεῖτε αὐτούς, μηκέτι τούτους ἡγεῖσθε θεούς.

Aristocritus Theos. 74 ὅτι ὁ Ἡράκλειτος ὁρῶν τοὺς Ἕλληνας γέρα τοῖς δαίμοσιν ἀπονέμοντας εἶπεν· δαιμόνων ἀγάλμασιν εὔχονται οὐκ ἀκούουσιν, ὥσπερ ἀκούοιεν, οὐκ ἀποδιδοῦσιν, ὥσπερ οὐκ ἀπαιτοῖεν.

Diog. VIII 6 Πυθαγόρης Μνησάρχου ἱστορίην ἤσκησεν ἀνθρώπων μάλιστα πάντων καὶ ἐκλεξάμενος ταύτας τὰς συγγραφὰς ἐποιήσατο ἑαυτοῦ σοφίην, πολυμαθείην, κακοτεχνίην.

Gnomol. Monac. lat. I 19 (Caecil. Balb. Wölfflin p. 18) non convenit ridiculum esse ita, ut ridiculus ipse videaris. Heraclitus dixit.

Gnomol. Paris. ed. Sternbach n. 209 ὁ δὲ γε Ἡ. ἔλεγε τὴν οἴησιν προκοπῆς ἐγκοπήν.

Gnomol. Vatic. 743 n. 312 Sternb. τιμαὶ θεοὺς καὶ ἀνθρώπους καταδουλοῦνται.

Gnomol. Vatic. 743 n. 313 ἄνθρωποι κακοὶ ἀληθινῶν ἀντίδικοι.

Gnomol. Vatic. 743 n. 314 τὴν παιδείαν ἕτερον ἥλιον εἶναι τοῖς πεπαιδευμένοις.

Gnomol. Vatic. 743 n. 315 συντομωτάτην ὁδὸν ἔλεγεν εἰς εὐδοξίαν τὸ γενέσθαι ἀγαθόν.

Schol. Epictet. Bodl. p. LXXI Schenkl Ἡρακλείτου· ψυχαὶ ἀρηί­φατοι καθερώτεραι (so) ἢ ἐνὶ νούσοις.

Stob. Ecl. I 5, 15 p. 78, 11 (nach Aēt. I 27 1 s. 22 Α 8) γράφει γοῦν «ἔστι γὰρ εἱμαρμένα πάντως . . .»

Cod. Paris. 1630 s. XIV f. 191г Ἡρακλείτου φιλοσόφου κατὰ τοῦ βίου. Ποίην τις βιότοιο τάμοι τρίϐον κτλ. Anth. Pal.IX 359. Stob.IV 34, 57 = Posidipp. Ep. 21 p. 79 Schott.

Catal. codd. astrol. graec. IV 32 VII 106 Ἡρακλείτου φιλοσόφου. Ἐπειδὴ φασί τινες εἰς ἀρχὰς κεῖσθαι τὰ ἄστρα . . . μέχρις οὗ ἐθέλει ὁ ποιήσας αὐτόν.

DK 1

DK 2

DK 3

DK 4

DK 5

DK 6

DK 7

DK 8

DK 9

DK 10

DK 11

DK 12

DK 13

DK 14

DK 15

DK 16

DK 17

DK 18

DK 19

DK 20

DK 21

DK 22

DK 23

DK 24

DK 25

DK 26

DK 27

DK 28

DK 29

DK 30

DK 31

DK 32

DK 33

DK 34

DK 35

DK 36

DK 37

DK 38

DK 39

DK 40

DK 41

DK 42

DK 43

DK 44

DK 45

DK 46

DK 47

DK 48

DK 49

DK 49a

DK 50

DK 51

DK 52

DK 53

DK 54

DK 55

DK 56

DK 57

DK 58

DK 59

DK 60

DK 61

DK 62

DK 63

DK 64

DK 65

DK 66

DK 67

DK 67a

DK 68

DK 69

DK 70

DK 71

DK 72

DK 73

DK 74

DK 75

DK 76

DK 77

DK 78

DK 79

DK 80

DK 81

DK 82

DK 83

DK 84a

DK 84b

DK 85

DK 86

DK 87

DK 88

DK 89

DK 90

DK 91

DK 92

DK 93

DK 94

DK 95

DK 96

DK 97

DK 98

DK 99

DK 100

DK 101

DK 101a

DK 102

DK 103

DK 104

DK 105

DK 106

DK 107

DK 108

DK 109

DK 110

DK 111

DK 112

DK 113

DK 114

DK 115

DK 116

DK 117

DK 118

DK 119

DK 120

DK 121

DK 122

DK 123

DK 124

DK 125

DK 125a

DK 126

DK 126a

DK 126b

DK 127

DK 128

DK 129

DK 130

DK 131

DK 132

DK 133

DK 134

DK 135

DK 136

DK 137

DK 138

DK 139

Хотя этот Логос существует вечно, недоступен он пониманию людей ни раньше, чем они услышат его, ни тогда, когда впервые коснется он их слуха. Ведь все совершается по этому Логосу, и тем не менее они (люди) оказываются незнающими всякий раз, когда они приступают к таким словам и делам, каковы те, которые я излагаю, разъясняя каждую вещь согласно ее природе и показывая, какова она. Остальные же люди (сами) не знают, что они, бодрствуя, делают, подобно тому как они забывают то, что происходит с ними во сне.

Поэтому должно следовать (ξύνω, то есть) общему. (Дело в том, что ξυνός значит: общий.) Но хотя Логос всеобщ, большинство живет, как бы имея свое собственное разумение.

(О величине солнца) шириною в человеческую ступню.

Гераклит сказал: "Если бы счастие заключалось в телесных наслаждениях, то мы должны были бы называть счастливыми быков, когда те находят горох для еды".

Напрасно ищут они очищения от пролития крови в том, что марают себя кровью. (Ведь это все равно), как если бы кто-нибудь, попав в грязь, грязью же хотел ее смыть. Безумцем счел бы его (всякий) человек, заметивший, что он так поступает. И статуям этим они молятся, (все равно) как если бы кто-нибудь пожелал беседовать с домами. Они не знают, что такое боги и герои.

Как говорит Гераклит, не только ежедневно новое солнце, но солнце постоянно непрерывно обновляется.

Если бы все существующее превратилось в дым, то органом познания были бы ноздри.

Расходящееся сходится, и из различных (тонов) образуется прекраснейшая гармония, и все возникает через борьбу.

Ибо иное удовольствие у лошади, иное у собаки и иное у человека; как говорит Гераклит, "ослы солому предпочли бы золоту". Ведь ослам корм приятнее золота.

И природа стремится к противоположностям и из них, а не из подобных (вещей), образует созвучие. Так, в самом деле, она сочетала мужской пол с женским, а не каждый (из них) с однородным и (таким образом) первую общественную связь она образовала через соединение противоположностей, а не посредством подобного. Также и искусство, по-видимому, подражая природе, поступает таким же образом. А именно, живопись делает изображения, соответствующие оригиналам, смешивая белые, черные, желтые и красные краски. Музыка создает единую гармонию, смешав в (совместном пении) различных голосов звуки высокие и низкие, протяжные и короткие, грамматика из смеси гласных и согласных букв создала целое искусство (письма). Та же самая (мысль) была высказана и у Гераклита Темного: "Неразрывные сочетания образуют целое и нецелое, сходящееся и расходящееся, созвучие и разногласие, из всего одно и из одного все (образуется)".

Животные дикие и ручные, обитающие в воздухе, на земле и в воде, рождаются, созревают и погибают, повинуясь божественным законам. Ибо, как говорит Гераклит, всякое пресмыкающееся бичом (Бога) гонится к корму.

Зенон, подобно Гераклиту, называет душу одаренным способностью ощущения испарением. А именно (Гераклит), желая показать, что разумные души постоянно испаряются , уподобил их рекам в следующем изречении: "На того, кто входит в ту же самую реку, каждый раз текут новые воды. Так же и души испаряются из влаги" (срв. В 49 а. 91 и А 6. 15).

Поэтому приятный должен не быть грязным, неопрятным и валяющимся в болоте, по выражению Гераклита (Срв. В 9. 55 В 147).
Свиньи радуются грязи (Срв. В 37).

Кому же именно пророчит Гераклит Эфесский? Ночным гулякам, волхвам, вакхантам, менадам и посвященным. Им он грозит посмертной карой, им предвещает он огонь. Ибо не священным образом совершается посвящение в таинства, которые чтятся у людей.

Если бы не во имя Диониса устраивали они процессию и пели гимн половым членам, то это было бы бесстыднейшим деянием. Дионис же, в честь которого они неистовствуют и безумствуют, тождествен с Аидом.

Ибо, может статься, кто-либо останется скрытым от чувственно-воспринимаемого света, но от разумного света невозможно скрыться, или, как говорит Гераклит: "каким образом кто-либо укроется от того, что никогда не заходит".

Ибо большинство не понимают того, что им встречается, да и по обучении не разумеют, но самим им кажется (будто они знают).

Если кто не надеется (найти чего-либо), то он и - не найдет того, на что не надеялся. Ибо (без надежды) нельзя выследить и настигнуть. (Срв. В 27).

Гераклит бранит некоторых, говоря, что они не заслуживают доверия, (так как) они не умеют ни выслушать, ни высказать.

По-видимому, Гераклит смотрит на рождение, как на несчастие. Он ведь говорит: "Родившись, они хотят жить и умереть, или, скорее, найти покой, и оставляют детей, чтобы и те умерли".

И Гераклит называет рождение смертью... в следующих словах: "Все, что мы, бодрствуя, видим, есть смерть, а все, что мы видим, когда спим, есть сон".

Ведь ищущие золота перерывают много земли и находят (золота) немного.

Если бы этого не было, то не знали бы имени Правды.

Павших на войне чтут боги и люди.

Ибо чем славнее смерть, тем больше получаемая награда.

Когда человек умер (и погас свет его очей), он (однако) жив и ночью зажигает себе свет. Когда (человек) спит (и свет очей его погас), он близок к состоянию смерти; бодрствуя (же), человек соприкасается с состоянием сна.

После смерти ждет людей то, чего они не ожидают и о чем не думают.

Ибо (только) мнение есть то, что (даже) самый безукоризненный (мыслитель) познает и сохраняет. Однако, несомненно, Правда настигнет лжецов и лжесвидетелей.

Ибо наилучшие одно предпочитают всему: вечную славу (всему) тленному. Толпа же набивает свое брюхо, подобно скоту.

Этот мировой порядок, тождественный для всех , не создал никто ни из богов, ни из людей, но он всегда был, есть и будет вечно живым огнем, мерами вспыхивающим и мерами угасающим.

А что, по его учению, (огонь) рожден и смертен, показывают дальнейшие (слова его): "Превращения огня - во-первых море; море же наполовину есть земля, наполовину престер". Это значит, что огонь правящим вселенной Логосом или Богом через воздух превращается в воду, которая есть как бы семя мирообразования, и это он называет морем. Из последнего же в свою очередь возникают земля, небо и то, что между ними. А как затем мир опять возвращается в свое первоначальное состояние и происходит мировой пожар, это он разъясняет в следующих словах (23): "Он (огонь) разливается, как море, и получает свою меру по тому же самому Логосу, как было раньше до возникновения земли".

Единая мудрость не хочет и хочет называться Зевсом.

И повиновение воле одного (есть) закон.

Неспособные понять услышанного подобны глухим. К ним приложима пословица: "Присутствуя, они отсутствуют".

Ибо очень много должны знать мужи философы, по Гераклиту.

Душам смерть стать водою, воде же смерть стать землею. А между тем из земли возникает вода, из воды же душа.

Если только верить Гераклиту Эфесскому, который утверждает, что свиньи купаются в грязи (срв. В 13), птицы в пыли или в пепле.

Некоторые же полагают, что он (Фалес) первый наблюдал за движением светил... Подтверждают это своим свидетельством также Гераклит и Демокрит.

В Приене жил Биант, сын Тевтама, который (был) мудрее остальных (Срв. В 104).

Многознание не научает уму. Ибо, в противном случае, оно научило бы Гезиода и Пифагора, а также Ксенофана и Гекатея.

Мудрость заключается в одном: познавать мысль, как то, что правит всем во всем.

Он говорил, что Гомер заслуживает изгнания из общественных собраний и наказания розгами и точно того же (заслуживает) Архилох.

Самомнение должно гасить скорее, чем пожар.
Или в политическом смысле: Возмущение надлежит тушить более, чем пожар.

За закон народ должен биться, как за (свои) стены.

По какой бы дороге ты ни шел, не найдешь границ души: настолько глубока ее основа ("мера" Дж. Вернет).

Самомнение он называл падучей болезнью и говорил, что зрение обманчиво.

Не станем делать торопливых заключений о важнейших (вещах)!

Итак, луку имя жизнь (βίος), а дело его - смерть.

Один для меня десять тысяч, если он наилучший.

В одни и те же воды мы погружаемся и не погружаемся, мы существуем и не существуем (Срв. В 12).

Итак, Гераклит говорит, что все едино: делимое неделимое, рожденное нерожденное, смертное бессмертное, Логос вечность, отец сын, бог справедливость. "Выслушав не меня, но Логос, мудро согласиться, что все едино", - говорит Гераклит.

И что этого все не знают и не признают, об этом он, порицая (всех), говорит примерно так "Они не понимают, как расходящееся согласуется с собой: (оно есть) возвращающаяся (к себе) гармония подобно тому, что (наблюдается) у лука и лиры (Следует В1).

Вечность есть играющее дитя, которое расставляет шашки: царство (над миром) принадлежит ребенку.

Война есть отец всего, царь всего. Она сделала одних богами, других людьми, одних рабами, других свободными.

Скрытая гармония сильнее явной.

Все то, что доступно зрению, слуху и изучению, я предпочитаю.

Люди, говорит он, обманываются относительно познания видимых (вещей), подобно Гомеру, который был мудрее всех эллинов, взятых вместе. Ведь его одурачили дети, убивавшие вшей, сказав: "Все то, что мы увидели и поймали, мы выкинули, а то, чего не увидели и не поймали, то носим".

Учитель же толпы Гезиод. Они убеждены, что он знает больше всех, он, который не знал, что день и ночь - одно.

Добро и зло (суть одно). Так, врачи, говорит Гераклит, всячески режут, жгут и подвергают мучениям больных; (за это) они требуют от больных вознаграждения, между тем как они не заслуживают ничего, так как они делают то же самое: блага и болезни.

Тождествен, говорит он, прямой и кривой путь у валяльнаго винта (у инструмента, называемого раковинкой в валяльном аппарате, поворот и прямой, и кривой, так как в одно и то же время он движется вверх и кругом).

Путь вверх и вниз один и тот же.

Морская вода - чистейшая и грязнейшая; для рыб она питательна и спасительна, людям же негодна для питья и пагубна.

Бессмертные смертны, смертные бессмертны: жизнь одних есть смерть других и смерть одних есть жизнь других.

Он говорит также о воскресении этого видимого тела, в котором мы родились, и знает, что Бог является виновником этого воскресения. Он говорит так: "Перед находящимся там они поднимаются и становятся бодрствующими стражами живых и мертвых".

Он же говорит также, что суд над миром и над всеми (существами) в нем совершается через огонь. Он выражается следующим образом: "всем правит Молния") [28], то есть она направляет (все), причем молнией он называет вечный огонь. Равным образом он говорит, что этот огонь разумен и есть причина устроения мира.

Называет же он его (огонь) недостатком и избытком [24]. Недостаток есть, по учению его, образование мира, мировой же пожар - избыток.

Ибо все, говорит он, грядущий огонь будет судить и осудит [26].

Бог есть день и ночь, зима и лето, война и мир, насыщение и голод (все противоположности. Этот ум) видоизменяется, как огонь, который, смешавшись с курениями, получает название по благовонию каждого (из них).

Подобным образом жизненная теплота, исходящая от солнца, дает жизнь всему, что живет. Принимая это положение, Гераклит приводит превосходнейшее сравнение паука с душой, паутины с телом. Подобно тому, говорит он, как паук, находясь посреди паутины чувствует, как только муха разрывает какую-либо нить его, и потому быстро бежит туда, как будто заботясь об исправлении нити, так и душа человека, при повреждении какой-нибудь части тела, туда поспешно устремляется словно не перенося повреждения тела, с которым она прочно и соразмерно связана.

И вследствие этого справедливо Гераклит называл их (средства очищения души) лекарствами, так как они исцеляют души от страшного и делают их невредимыми от несчастий жизни.

Итак, я различаю два вида жертвоприношений. Одни (жертвы) приносятся людьми, совершенно чистыми, как это изредка может быть (в случаях, когда жертва приносится) отдельным лицом, как говорит Гераклит, или каким-либо небольшим, легко поддающимся счету, числом людей. Другие же (жертвы) материальные и т. д.

Право, насколько лучше мнение Гераклита, называвшего человеческие мысли детскими забавами.

Должно помнить и о забывающем, куда ведет дорога.

С тем Логосом, с которым они имеют наиболее постоянное общение, правителем вселенной, они расходятся, и вещи, с которыми они ежедневно встречаются, кажутся им незнакомыми.

Не следует поступать и говорить, как во сне. Ведь и тогда кажется, будто мы действуем и говорим.

Не должно поступать, как дети родителей, то есть, выражаясь попросту: "так, как мы переняли".

Спящих, полагаю, называет Гераклит работниками и сотрудниками в мировом процессе.

Огонь живет смертью земли, воздух живет смертью огня, вода живет смертью воздуха, земля - смертью воды.
Смерть огня - рождение воздуху, и смерть воздуха - рождение воде.
Умерла земля - возник огонь, умерла вода - родился воздух, умер воздух - произошел огонь, и обратно.

Поэтому и Гераклит говорит, что душам удовольствие или смерть стать влажными. Удовольствие же для них заключается во вступлении в рождение. В другом же месте он говорит, что мы живем смертью их (душ) и они живут нашей смертью (В 62).

Ибо человеческий характер неразумен, божественный же разумен.

Муж считается глупым у божества, подобно тому как ребенок у взрослого.

Но должно знать, что война всеобща, что правда есть раздор и что все возникает через борьбу и по необходимости.

Ораторское наставление во всех положениях имеет эту цель и, по Гераклиту, оно ведет к тому, чтобы зарезать (противника).

Самая прекрасная обезьяна безобразна по сравнению с родом людей.

Мудрейший из людей по сравнению с богом кажется обезьяной и по мудрости, и по красоте, и во всем прочем.

(Эфирный огонь в человеческом теле) изменяясь покоится.

Тяжело находиться под (непосредственным) управлением тех же самых (господ), на которых работаешь.

Трудно бороться с сердцем. Ибо каждое из своих желаний оно покупает ценою души.

Но большая часть божественных (дел) ускользает от познания вследствие недостатка веры.

Глупый человек обычно пугается при каждом слове.

В нас (всегда) одно и то же: жизнь и смерть, бдение и сон, юность и старость. Ибо это, изменившись, есть то, и обратно, то, изменившись, есть это.

Гераклит говорит, что у бодрствующих единый общий мир, во сне же каждый уходит в свой собственный (мир).

Все обменивается на огонь и огонь на все, подобно тому как на золото товары и на товары золото.

В одну и ту же реку невозможно войти дважды, по Гераклиту (срв. В 12), и (вообще) нельзя дважды коснуться смертной субстанции, которая была бы тождественной по (своему) свойству); но, изменяясь с величайшей быстротой, она разбивается и вновь собирается (лучше же сказать, не вновь и не затем, но в одно и то же время она и прибывает и убывает) и притекает и уходит.

Сивилла же, которая, по Гераклиту, неистовыми устами вещает невеселое, неприкрашенное, непримазанное, достигает своим голосом за тысячу лет, ибо бог (вдохновляет) ее.

Владыка, оракул которого в Дельфах, не сказывает, не утаивает, но намекает.

Ибо солнце не преступит (положенной ему) меры. В противном случае его настигнут Эриннии, блюстительницы Правды.

Ибо невежество (свое) лучше скрывать: однако, это трудновыполнимо в состоянии, свободном от напряжения, и при вине.

Ибо трупы более необходимо выкидывать, чем навоз.

Ведь собаки лают на тех, кого они не знают.

Души обоняют в Аиде.

Если бы не было солнца, то, несмотря на остальные светила, была бы ночь.

Бег времен. Солнце, блюститель и страж их, определяет, руководит, выявляет и открывает перемены и времена года, которые приносят все (с собой), по выражению Гераклита, и т. д.

Я вопрошал самого себя.

Ибо, между тем как у нас по природе как бы два неких органа, при посредстве которых мы все узнаем и исполняем множество дел, (а именно) зрение и слух, (однако) зрение гораздо правдивее, согласно Гераклиту: "Ибо глаза более точные свидетели, чем уши".

У бога все прекрасно, хорошо и справедливо; люди же считают одно справедливым, другое несправедливым.

Ибо в окружности начало и конец совпадают.

Ибо каков у них ум или рассудок? Они верят народным певцам и учитель их - толпа. Ибо не знают они, что "много дурных, мало хороших".

Что Гомер был астрологом, Гераклит заключает отсюда (т. е. из Илиады XVIII 251) и из следующих его выражений: "Судьбы ни один из смертных не избег"; (Илиада VI478) и т.д.

Один день таков, как все остальные.

Плохие свидетели глаза и уши у людей, которые имеют грубые души.

Гераклит: "Из тех, чьи речи я слышал, ни один не дошел до познания, что мудрость есть от всего отрешенное".

Скрывать невежество лучше, чем выставлять его напоказ.

Людям не было бы лучше, если бы исполнялись все их желания.

Болезнь делает приятным здоровье, зло - добро, голод - насыщение, усталость - отдых.

Мышление есть величайшее превосходство, и мудрость состоит в том, чтобы говорить истину и, прислушиваясь к (голосу) природы, поступать согласно с ней.

Мышление обще у всех.

Желающие говорить разумно должны опираться на это всеобщее, подобно тому как государство (зиждется) на законе и даже еще крепче. Ибо все человеческие законы питаются единым божественным. Ибо последний господствует, насколько ему угодно, довлеет всему и все побеждает.

Душе присущ Логос, сам себя умножающий.

Всем людям дано (дана возможность) познавать самих себя и быть разумными.

Пьяный шатается и его ведет незрелый юноша. Он не замечает, куда идет, так как душа его влажна.

Сухой блеск: мудрейшая и наилучшая душа.

Гераклит говорил, что характер человека есть его демон.

Лучше и вместе с тем ближе к Гомеру Гераклит вместо северного полюса упоминает созвездие Медведицы: "Границы утра и вечера - Медведица и (расположенная) напротив Медведицы гора светлого Зевса". Ведь северный полюс, а не Медведица, есть граница заката и восхода.

Эфесяне заслуживают, чтобы у них все взрослые перевешали друг друга и оставили бы город для несовершеннолетних, за то, что они изгнали наилучшего своего мужа Гермодора, говоря: "Пусть не будет среди нас никто наилучшим. А раз такой оказался, так пусть же живет он в другом месте и с другими".

Сеида см. άμφισβατειν (спорить) и άγκιβατειν (приближаться). Гераклит: приближение.

Природа же, по выражению Гераклита, любит скрываться.

Но и это показалось бы нелепостью, если бы все небо и каждая из частей (его) были бы совершенно упорядочены и сообразны с разумом и по внешнему виду, и по (внутренним) силам, и по круговым движениям, а в началах ничего подобного не было бы, но, как говорит Гераклит, прекраснейший строй мира (представлял бы собою) как бы кучу сору, рассыпанную наудачу.

И кикеон разлагается, если его не встряхивать.

Слепым же он изображает Плутоса [бога богатства], так как последний есть отец не добродетели, но порока. Поэтому-то и Гераклит Эфесский проклятия, а не благие пожелания высказывал эфесянам, когда говорил: "Пусть (никогда) вас, эфесяне, не покинет богатство, дабы вы позорили себя своей испорченностью".

Холодное становится теплым, теплое холодным, влажное сухим, сухое влажным.

СОМНИТЕЛЬНЫЕ, ЛОЖНЫЕ И ПОДЛОЖНЫЕ ФРАГМЕНТЫ

Но по закону времен седмерица соединяется у луны, разъединяется же она у Медведиц, этих двух знаков бессмертной Памяти.

Эпихарм водил знакомство с пифагорейцами, да и (сам) придумал некоторые очень важные (учения), в том числе рассуждение о росте. Оно ведет по пути, указанному изречением Гераклита: "Всегда одно растет так, другое иначе, каждое согласно своей потребности". Итак, если каждый непрестанно течет и видоизменяется, то субстанции, вследствие (этого) беспрерывного (своего) течения, в разное время бывают разными.

Он же сказал египтянам: "Если они боги, то зачем вы их оплакиваете? Если же вы оплакиваете их, то вы уже не считаете их богами".

Видя, что эллины уделяют богам почетный дар, Гераклит сказал: "Статуям богов, которые не слышат, они молятся, словно те могут слышать; они (ничем) не воздают, подобно тому как и не могли бы (чего-нибудь) требовать".

Пифагор, сын Мнесарха, предался исследованию больше всех людей и, выбрав для себя эти сочинения, составил себе (из них) свою мудрость: многознание и обман.

Гераклит сказал: "Не следует быть до такой степени насмешником, чтобы самому казаться смешным".

Гераклит же говорил, что самомнение есть попятный шаг в движении вперед.

Почести порабощают себе богов и людей.

Дурные люди суть противники истины ("правдивых" Г. Дильс).

Образование для образованных есть второе солнце.

Он говорил, что кратчайший путь к хорошей славе (заключается в том, чтобы) сделаться хорошим.

Гераклит: Души павших в сражении чище, чем (души умерших) от болезней.

По крайней мере, он пишет: "Ибо имеется определение судьбы на все случаи..."

Философ Гераклит о жизни: По какой бы дороге жизни кто ни пошел и т.д. (= Посидоний Epigr. 21).

Начало: Так как некоторые говорят, что вначале звезды были расположены... Конец: желал сделавший его.

Хотя этот логос существует вечно, люди не понимают его - ни прежде, чем услышат о нем, ни услышав впервые. Ведь все совершается по этому логосу, а они уподобляются невеждам, когда приступают к таким словам и к таким делам, какие я излагаю, разделяя каждое по природе и разъясняя по существу. От остальных же людей скрыто то, что они делают бодрствуя, точно так же как они свои сны забывают.

Поэтому необходимо следовать всеобщему. Но, хотя логос всеобщ, большинство людей живет так, как если бы имело собственное понимание.

(О величине солнца). Шириной в ступню человеческую.

Если бы счастье заключалось в телесных удовольствиях, мы бы назвали счастливыми быков, когда они находят горох для еды.

Но напрасно они, запятнанные кровью, жертвоприношениями хотят очиститься, как если бы кто-либо, вступив в грязь, грязью пожелал бы обмыться. Безумным посчитал бы его человек, заметивший, что он так поступает. И этим статуям они молятся, как если бы кто-либо захотел разговаривать с домами; они не знают, каковы боги и герои.

Солнце - не только (как говорит Гераклит) новое каждый день, но вечно и непрерывно новое.

Если бы все существующее превратилось в дым, ноздрями его можно было бы распознать.

Враждующее соединяется, из расходящихся - прекраснейшая гармония, и все происходит через борьбу.

Ослы золоту предпочли бы солому.

Связи: целое и нецелое, сходящееся и расходящееся, согласное и разногласное, и из всего - одно, и из одного - все.

Всякое животное направляется к корму бичом (необходимости).

На входящего в одну и ту же реку текут все новые и новые воды. Психеи же испаряются из влаги.

Быть довольным грязью. Свиньи грязью наслаждаются.

[Кому же пророчествует Гераклит Эфесский?] Ночным бродягам, магам, вакхантам, менадам и мистам. [Им он угрожает наказанием после смерти, им он предрекает огонь]. Ведь не священным образом совершаются посвящения в принятые у людей мистерии.

Если бы не в честь Диониса они совершали шествия и пели фаллический гимн, они бы поступали бесстыднейшим образом. Дионис же, ради которого они неистовствуют в вакханалиях, тождественен Аиду.

Как мог бы кто укрыться от незаходящего [огня]

Большинство людей не разумеет того, с чем встречается, да и научившись, они не понимают, им же самим кажется, [что понимают].

Если он не ожидает неожиданного, то не найдет сокровенного и трудно находимого.

Они не умеют ни выслушивать, ни сказать.

Родившись, они стремятся жить и, тем самым, умереть, лучше же сказать - успокоиться, и оставляют детей, порожденных для смерти.

Смерть - все, что мы видим, когда бодрствуем, а все, что мы видим, когда спим, есть сон.

Много земли перерывают золотоискатели и находят немного [золота].

Имени Правды они бы не знали, если бы этого не было.

Павших на войне боги почитают и люди.

Чем больше удел, тем больше и доля достается по жребию.

Человек в ночи себе зажигает свет. Умерев, он жив. Уснув, угаснув очами, он соприкасается с мертвым и с уснувшим соприкасается, бодрствуя.

Людей ждет после смерти то, чего они не ожидают и не предполагают.

То, что самый испытанный [мудрец] знает и соблюдает, есть только мнение. И, однако, Правда настигнет лжецов и лжесвидетелей.

Лучшие люди одно предпочитают всему: вечную славу - преходящим вещам; толпа же насыщается подобно скоту.

Этот космос, один и тот же для всего существующего, не создал никакой бог и никакой человек, - но всегда он был, есть и будет вечно живым огнем, мерами загорающимся и мерами потухающим.

Превращения огня: сначала - море, море же - наполовину земля и наполовину престер. [Это значит, что огонь посредством всеуправляющего] логоса [и бога через воздух превращается в воду - как бы семя мирообразования, которую он называет] морем; [из воды же происходит земля и небо и все между ними находящееся. Каким же образом он в обратном направлении восстанавливается и возжигается, он разъясняет так]: море мерами разлагается по тому же логосу, какой и прежде был до возникновения земли.

Единое, единственно мудрое, не желает и желает называться именем Зевса.

И воле одного повиновение - закон.

Те, кто, слушая, не понимает, уподобляются глухим, о них свидетельствует изречение: «присутствуя, они отсутствуют».

Очень много должны знать мужи-философы.

Психеям смерть - стать водою, воде же смерть - стать землею; из земли же вода рождается, а из воды - психея.

Свиньи грязи радуются, птицы в пыли или в золе купаются.

Фалес [по указанию некоторых ] был первым астрономом [об этом свидетельствуют Гераклит и Демокрит].

В Приене жил Биас, сын Тевтама, чье учение было лучше, чем у других.

Многознание не научает быть умным, иначе бы оно научило Гезиода и Пифагора, а также Ксенофана и Гекатея.

Мудрость заключается только в одном: признать разум как то, что управляет всем при помощи всего.

Гомер заслуживает того, чтобы быть изгнанным из общественных мест и высеченным розгами, так же как и Архилох.

Своеволие следует гасить скорее, чем пожар.

Народ должен сражаться за закон, как за свои стены.

По какому бы пути ты ни шел, границ психеи ты не найдешь; столь глубок ее логос.

[Про самомнение он говорил, что это ] - священная болезнь.

О значительнейших вещах не будем судить слишком быстро.

Имя луку - жизнь, а дело его - смерть.

Один для меня - десять тысяч, если он - наилучший.

В одну и ту же реку мы входим и не входим, существуем и не существуем.

[Все - едино: делимое - неделимое, рожденное - нерожденное, смертное - бессмертное, логос - вечность; отец - сын, бог - справедливость]; не мне, но логосу внимая, мудро признать, что все - едино.

Они не понимают, как расходящееся само с собой согласуется: возвращающаяся [к себе] гармония, как у лука и лиры.

Вечность - ребенок, забавляющийся игрой в шахматы: царство ребенка.

Война - отец всего и всего царь; одним она определила быть богами, другим - людьми; одних она сделала рабами, других - свободными.

Скрытая гармония лучше явной.

Я предпочитаю то, что можно увидеть, услышать и изучить.

В познании явных [вещей] люди совершенно обманываются, подобно Гомеру, который был мудрейшим из всех эллинов; ведь ребята, убивавшие вшей, обманули его, сказав: «То, что мы увидели и поймали, мы выбросили, а чего не увидели и не поймали, то носим».

Учитель весьма многих [вещей или людей ] - Гезиод, его считают знающим весьма много, - его, который не разумел, что день и ночь - одно.

И добро и зло [одно]. Действительно, врачи, мучающие больных, режущие и жгущие всячески, требуют еще сверх того платы, хотя ее не заслужили, так как они делают то же самое: добро и болезни.

Путь валяльного винта, прямой и кривой, - один и тот же.

Путь вверх и вниз - один и тот же.

Морская вода - чистейшая и грязнейшая. Рыбам она пригодна для питья и целительна, людям же - для питья непригодна и вредна.

Бессмертные - смертны, смертные - бессмертны; смертью друг друга они живут, жизнью друг друга они умирают.

Перед находящимися там они восстают и, бодрствуя, становятся стражами живых и мертвых.

[Он говорит также, что суд над космосом и над всеми находящимися в нем совершается через огонь, так как он выражается следующим образом]: Всем управляет перун, [т. е. он направляет; перуном же он называет вечный огонь, он говорит также, что огонь разумен и является причиной управления всем].

[Он же называет его] недостатком и изобилием; [недостаток же, по его учению, это - образование космоса, а изобилие - его пожар].

Грядущий огонь все будет отделять и связывать.

[Бог]: день - ночь, зима - лето, война - мир, изобилие - голод [все противоположности. Этот ум] изменяется подобно огню, который, смешиваясь с благовониями, называется различно, как различны удовольствия от каждого из них.

[Так жизненное тепло, исходящее от солнца, обеспечивает жизнь всему, что живет. Принимая это положение, Гераклит делает прекраснейшее сравнение психеи с пауком, а тела - с паутиной. Подобно тому, как паук, - говорит он, - находясь посреди паутины, чувствует, лишь только муха повреждает какую-либо его нить, и быстро туда бежит, как бы заботясь об исправлении нити, - так и человеческая психея, если какая-либо часть тела повреждена, поспешно туда устремляется, как бы не перенося повреждения тела, с которым соединена крепко и соразмерно].

[Поэтому справедливо Гераклит называл эти «средства»] лекарствами [так как они исцеляют психеи от ужасного и предохраняют их от жизненных несчастий].

[Следует различать два вида жертв: одни [жертвы] приносятся людьми совершенно чистыми, как это изредка может иметь место у какого-либо одного человека, по словам Гераклита, или же немногими мужами, которых легко перечесть. Другие [жертвы] - материальные и т. д.].

Детские игры [говорил он про человеческие мысли].

[Следует помнить также о том], кто забывает, куда ведет путь.

С тем, с чем они имеют наиболее непрерывную связь, - со [всеуправляющим] логосом они враждуют, и то, с чем они встречаются ежедневно, кажется им чуждым.

Не следует действовать и говорить подобно спящим [ибо и во сне кажется, что мы действуем и говорим].

[Не следует действовать, как [дети родителей], т. е., говоря попросту, - как мы переняли].

[Спящих, предполагаю я, Гераклит называет] работниками и сотрудниками того, что происходит в космосе.

Огонь живет земли смертью, и воздух живет огня смертью; вода живет воздуха смертью, земля - воды [смертью]. Огня смерть - воздуха рожденье и воздуха смерть - воды рожденье. Из смерти земли рождается вода, из смерти воды рождается воздух, [из смерти] воздуха - огонь, и наоборот.

Для психеи - услада или смерть: [смерть - стать влагою, услада же для них - вступление в жизнь. В другом же месте он говорит:] Мы живем их смертью, и они живут нашей смертью.

Человеческий образ мыслей не обладает разумом, божественный же обладает.

Младенцем слывет муж для божества, как мальчик - для мужа.

Следует знать, что война всеобща и правда - борьба и что все происходит через борьбу и по необходимости.

[Ораторское обвинение устремляет к этому пункту все свои тезисы и, по Гераклиту, оно] ведет к тому, чтобы зарезать.

Прекраснейшая обезьяна отвратительна по сравнению с человеческим родом.

Мудрейший из людей по сравнению с богом покажется обезьяной в отношении мудрости, красоты и всего прочего

В изменении покоится. Тяжелый труд: у одних и тех же работать и быть под началом.

С сердцем бороться трудно: всякое желание покупается ценою психеи.

[Большинство божественных дел] ускользает от понимания благодаря неверию.

Неразумный человек способен увлечься любым учением.

Одно и то же в нас - живое и мертвое, бодрствующее и спящее, молодое и старое. Ведь это, изменившись, есть то, и обратно, то, изменившись, есть это.

Для бодрствующих существует единый и всеобщий космос [из спящих же каждый отвращается в свой собственный].

На огонь обменивается все, и огонь - на все, как на золото - товары и на товары - золото.

В одну и ту же реку нельзя войти дважды [по Гераклиту, и нельзя дважды застигнуть смертную природу в одном и том же состоянии, но быстрота и скорость обмена] рассеивает и снова собирает ее, [а лучше сказать не снова и не после, но одновременно] она [образуется и погибает] приближается и удаляется.

Сивилла неистовыми устами произносит угрюмое, неприкрашенное и неподмазанное, и речь ее звучит сквозь тысячелетия, ибо она побуждаема божеством.

Государь, чей оракул находится в Дельфах, не говорит и не скрывает, но знаками указывает.

Солнце не перейдет своей меры, иначе его бы настигли Эринии, помощницы Правды.

Невежество лучше скрывать, но это затруднительно при распущенности и за чашею вина.

Трупы следует выбрасывать скорее, чем навоз.

Собаки лают на тех, кого они не знают.

Психеи обоняют в Аиде.

Если бы солнце не существовало, - несмотря на остальные светила, была бы ночь.

...Периоды. Солнце, их управитель и наблюдатель, устанавливает, руководит, назначает и обнаруживает переходы и времена года, которые все приносят [по Гераклиту].

Я исследовал самого себя.

Глаза - более точные свидетели, чем уши.

У бога прекрасно все, и хорошо, и справедливо, люди же одно считают несправедливым, другое - справедливым.

Общи начало и конец у периферии круга.

Каков у них ум, или разумение? Народным певцам они верят, и учитель для них - толпа, ибо не знают они, что "многие - плохи, немногие же - хороши".

[Из этого места - "Илиада" 18, 251: "Ночью они родились" - заключает Гераклит, что Гомер был] астрологом, [а также из следующего - 0, 478: «Никто из смертных, думаю я, не избежал своей судьбы»].

Один день равен всякому другому.

Плохие свидетели для людей глаза и уши тех, которые имеют грубые психеи.

Никто из тех, чьи учения я слышал, не дошел до признания, что мудрое от всего отлично.

Скрывать невежество предпочтительнее, чем обнаруживать его публично.

Не лучше было бы людям, если бы исполнялось все, чего они желают.

Болезнь приятным делает здоровье, зло - добро, голод - насыщение, усталость - отдых.

Мышление - великое достоинство, и мудрость состоит в том, чтобы говорить истинное и чтобы, прислушиваясь к природе, поступать с ней сообразно.

Мышление обще всем.

Тем, кто желает говорить умно, должно укрепить себя этим для всех общим, как город, законом и много крепче. Ведь все человеческие законы питаются единым божественным, который простирает свою власть, насколько желает, всему довлеет и над всем одерживает верх.

Психее присущ самовозрастающий логос.

Всем людям свойственно познавать самих себя и мыслить.

Невозмужалый отрок ведет опьяневшего мужа, который шатается и не замечает, куда идет, ибо психея его влажна.

Сухое сияние - психея мудрейшая и наилучшая.

Образ мыслей человека - его божество.

Востока и запада пределы: Медведица и против Медведицы - гора сверкающего Зевса.

Правильно поступили бы эфесцы, если бы все они, сколько ни есть возмужалых, повесили друг друга и оставили город для несовершеннолетних, - они, изгнавшие Гермодора, мужа наилучшего среди них, со словами: "да не будет среди нас никто наилучшим, если же таковой окажется, то пусть он живет в другом месте и среди других".

Приближение...

Природа любит скрываться.

Прекраснейший космос [был бы] как бы куча copу, насыпанная как попало.

И кикеон разлагается, если его оставить без движения.

Да не покинет вас богатство, эфесцы, чтобы вы срамились своей подлостью.

Холодное теплеет, теплое холодеет, влажное высыхает, сухое увлажняется.

Нο хотя это логос существует вечно люди оказываются непонимающими его и прежде, чем вслушаться в него, и вслушавшись однажды. Ибо хотя все /люди/ сталкиваются лицу к лицу с этим логосом*Синтаксическая двусмысленность допускает и другой вариант перевода: «ибо хотя все /вещи/ совершаются согласно этому логосу»., они выглядят незнакомыми с ним даже когда пытаются понять такие слова и дела, о каких толкую я, расчленяя их согласно природе и ясно выражая, каковы они. Что же касается остальных людей, то они не осознают того, что делают наяву, подобно тому, как они пребывают в забытьи о том, что делают во сне.

Поэтому должно следовать общему /логосу/. Но хотя этот логос — общий, большинство людей живут так, будто у каждого из них свой особенный рассудок.

(О величине солнца) По Гераклиту — шириной в ступню человеческую.

Гераклит сказал, что если бы счастье заключалось в телесных удовольствиях, мы бы сочли счастливыми быков, когда они находят для прокорма горькую вику.

Вотще очищаются кровью оскверненные, как если бы кто в грязь вступив, грязью и отмывался. Его бы сочли сумасшедшим, если бы кто из людей заметил, что он так делает. И изваяниям этим они молятся, как если бы кто разговаривал со стеной, не имея ни малейшего понятия ни о том, что такое боги, ни о том, что такое герои.

Солнце каждый день новое.

Если бы все вещи стали дымом, носы распознали бы /их/.

И Гераклит говорит: (a) враждебное полезно, (b) и из противоположных начал — наилучшая слаженность (гармония), (c) и все возникает в силу вражды.

Различны удовольствие коня, собаки и человека, о чем и Гераклит говорит, «Ослы предпочли бы солому золоту», так как еда доставляет ослам больше удовольствия, чем золото.

Кто-то выразил удивление, каким это образом космос, состоящий из противоположных начал, а именно сухого и влажного, холодного и горячего, уже давно не разрушился и не погиб. Равно как можно было бы удивиться полису — каким образом он продолжает существовать, хотя состоит из противоположнейших друг другу групп людей, а именно бедных и богатых, молодых и старых, слабых и сильных, дурных и хороших. Им неведомо, что в том-то и состоит чудеснейшее свойство гражданского согласия — создавать из многих — одно, и из различных — подобное устроение, способное принять в себя /людей/ любого природного склада и разных занятий /технэ/.
Надо думать, природа влекома к противоположностям, и из них, а не из подобного, образует согласное. Так, она свела мужчину с женщиной, а не с однополым существом (равно как и женщину) и сочетала первое согласие из противоположных, а не подобных друг другу существ. Похоже, что и искусство /технэ /, подражая природе /фюсис/, делает то же самое. Живопись, смешивая белые и черные, желтые и красные краски, создает изображения, соответствующие оригиналам. Музыка, смешав одновременно высокие и низкие, длительные и краткие звуки в различных голосах, создает единую гармонию. Грамматика, смешав гласные и согласные буквы, составила из них все /словесное/ искусство. О том же говорил и Гераклит по прозвищу Темный:
«Слоги: звонкие и незвонкие /буквы/*т.е. гласные и согласные, согласное разногласное, созвучное несозвучное, из всех — одно, из одного — все».
Так и все мироздание, то есть небо и землю, и весь космос в целом упорядочила единая гармония через смешение противоположнейших начал: смешав влажное с сухим, горячее с холодным, легкое с тяжелым и т.д.

Также и животные, как дикие, так и домашние, и кормящиеся в воздухе, на земле и в воде, рождаются, достигают зрелости и умирают повинуясь законам бога, ибо как говорит Гераклит — всякая земная тварь бичем пасется*букв. «всякая ползучая тварь направляется к пастбищу ударом /кнута/».

Зенон полагает, что душа — это испарение /из крови/, обладающее способностью ощущения. В этом он следует Гераклиту, который, желая выразить ту мысль, что «души испаряясь влажными вечно рождаются», уподобил их рекам, говоря так: «Когда мы <дважды> входим в одни и те же реки, нас омывают притоком каждый раз разные воды» а также «души из влаги испаряются».

Наслаждаться грязью...
Свиньи грязью наслаждаются больше, чем чистой водой.

Кому прорицает Гераклит Эфесский? Блуждающим в ночи, магам, вакхантам, ленам, мистам. Им угрожает он посмертными карами, им предвещает огонь. Ибо в признаваемые у людей таинства они посвящаются нечестивым образом.

Если бы не в честь Диониса они устраивали шествие и пели песнь срамному уду, бессрамнейшими были бы их дела. Но тождествен Аид с Дионисом, одержимые которым они безумствуют и предаются вакханалиям.

Как можно укрыться от того /света/, который никогда не заходит?

Большинство людей не воспринимают того, с чем сталкивается /в опыте/, и узнав, не понимают, но воображают.

Не надеясь на безнадежное, не найдешь ненаходимое и недостижимое.

Они не умеют ни слушать, ни говорить.

Рожденные жить, они обречены на смерть {а вернее на отдохновение}, и еще детей после себя оставляют, чтобы родилась новая смерть.

Смерть есть все, что мы видим наяву, а все, что во сне — жизнь*βίος вм. ὕπνος.

Ибо ищущие золото много земли выкапывают, а находят малость.

Они не знали бы имени Правды (Дике), если бы не было этого.

Убитых Ареем боги чтут и люди.

Великим смертям выпадают великие доли.

Человек свет — ночь: он вспыхивает утром, угаснув вечером. И он вспыхивает живым после того, как умер, подобно тому, как вспыхивает проснувшимся, когда спит.

Людей ожидает после смерти то, на что они не надеются и чего не воображают.

Итак, даже самый авторитетный постановляет блюсти то, что ему кажется...
«Правда (Дике) постигнет творцов и свидетелей лжи», говорит Эфесский философ. Дело в том, что и он знает, научившись этому из варварской философии, об очищении огнем грешников, которое впоследствии стоики назвали экпирозой.

Самые доблестные выбирают одно вместо всего — вечную славу у смертных. А большинство обжираются как скоты.

Этот космос, один и тот же для всех, не создал никто из богов, никто из людей, но он всегда был, есть и будет вечноживой огонь, мерно вспыхивающий и мерно угасающий.

Повороты Огня — сначала Море, а повороты Моря — наполовину Земля, наполовину Ветер*Стихия Воздуха.
Море расточается и возмещается до той же самой меры, какая была до того, как оно стало Землей.

Одно единственное Мудрое Существо хочет и не хочет называться именем Зевса.

Закон и совет: повиноваться одному.

Непонимающие, слушая, подобны глухим; это о них свидетельствует пословица: «они тут, но их нет».

Судьями многих должны быть любомудрые мужи (философы).

Душам смерть — воды рожденье, воде смерть — земли рожденье, из земли вода рождается, из воды — душа.

Гераклит говорит, что свиньи моются в грязи... птицы моются в пыли.

Пο мнению некоторых, Фалес был первым астрономом ... об этом свидетельствуют также Демокрит и Гераклит.

В Приене родился Биант, сын Тевтамов, который в большей чести, чем остальные.

Многознание уму не научает, иначе бы оно научило Гесиода с Пифагором, равно как и Ксенофана с Гекатеем.

Признавать только одно Мудрое Существо — тот Разум, который один управляет всей Вселенной.

И еще Гераклит говорил, что Гомер заслужил, чтобы его вышвырнули с состязаний поэтов и высекли розгами, да и Архилох тоже.

Своеволие надо гасить скорее, чем пожар.

Народ должен сражаться за закон, когда его попирают, как за стену города

Границ души тебе не разыскать, по какому бы пути ты ни пошел: столь необъятна ее мера.

(Гераклит) говорил, что воображение — падучая болезнь, а зрение лжет.

Не будем попусту гадать о самом важном!

Луку имя жизнь, а дело его — смерть.

Один для меня десять тысяч, если он наилучший.

Внемля не моему, но этому логосу, должно согласиться: мудрость в том, чтобы знать все как одно*Синтаксическая двусмысленность текста допускает также перевод: «Внемля не моему, но этому логосу, должно согласиться: есть только одно /столь/ Мудрое существо /т.е. бог/, чтобы знать все..

Они не понимают, как враждующее между собой находится в согласии*Буквально «гомо-логии, едино-словии» с собой., единое: наоборотный лад (гармония), как /лад/ лука и лиры.

Айон (Время) — ребенок, играющий в шашки: царство ребенка!

Полемос (Война) — отец всех существ и царь всех существ, одних он обращает в богов, других в людей, одних делает рабами, других — свободными.

Незримый лад (гармония) превосходнее зримого.

Все, что можно видеть, слышать, узнать — вот это я предпочитаю.

Люди были обмануты явлениями подобно Гомеру, который превзошел всех эллинов в мудрости. И его тоже ребята обманули, убивавшие вшей, загадавши: что увидали да поймали, того лишились, а чего не увидали и не поймали, то приобрели.

Учитель большинства — Гесиод. Они убеждены, что он знает больше всех — это тот, который не знал даже, что такое день и ночь: ведь они суть одно.

И добро, и зло /есть одно/. Так, врачи, говорит Гераклит, режут, жгут повсюду, и мучая больных злым образом — жалуясь, что им недоплатили — производят своей работой одно и то же: добро и боль.

У <прижима> сукновалов путь прямой и кривой {у орудия, которое называется винтом в сукновальне, вращение прямое и кривое, так как оно одновременно движется вверх и по кругу} — один и тот же путь», говорит он.

Дорога туда и обратно*букв. «вверх – вниз» одна и та же

Море — вода чистейшая и грязнейшая: рыбам — питьевая и спасительная, людям — негодная для питья и губительная.

Бессмертные смертные, смертные бессмертные, одни живут смертью других, а те умирают их жизнью.

(Гераклит) учит и о воскресении плоти — этой, явной, в которой мы родились — и знает также, что виновник этого воскресения — бог, говоря так: «В назначенный богом срок они восстают и становятся бдящими стражами» живых и мертвых.

Этим /миром/ правит Громовой Удар, то есть управляет, а «громовым ударом» он называет вечный огонь. Говорит, что этот огонь разумен и что он — причина управления Вселенной.

Он называет его [= огонь] нуждой и избытком. «Нужда» означает мирострой (диакосмесис), а «избыток» — превращение в огонь (экпиросис).

Гераклит учит, что суд над миром и над всеми существами в нем совершается через Огонь. Он говорит: «Всех и вся, напав внезапно, будет Огонь судить и постигнет...»

Бог: день — ночь, зима — лето, война — мир, избыток — нужда... преображается он словно когда смешивается с благовониями, именуется по запаху каждого из них.

[предшествующий контекст: одни философы полагают, что мировая душа находится в центре космоса, другие считают, что центр космоса — солнце, сердце мира. Подобно тому, как душа, находясь в сердце, распространяет оттуда свою животворную силу /vires/ и оживляет все члены тела], так и исходящее из солнца жизненное тепло наделяет жизнью все живые существа. Соглашаясь с этим мнением, Гераклит дает прекрасное сравнение души с пауком, и тела с паутиной. Подобно тому, как паук, находясь в центре паутины, чувствует, как только какую-нибудь нить его паутины порвала муха и тотчас быстро туда бежит, как бы испытывая боль из-за разрыва нити, так и душа человека при повреждении какой-либо части тела устремляется туда поспешно, как бы не вынося уязвления тела, с которым она соединена прочно и соразмерно.

Вот почему, наблюдая и в комедии, и в трагедии чужие страсти, мы подавляем свои собственные и умеряем их, и очищаем, равно как и созерцая и слушая безобразное во время священнодействий, мы избавляемся от вреда, который приключается от них на деле. Таким образом, такого рода /непристойные изображения и повествования/ применяются ради лечения нашей души, умерения прилипших к ней вследствие рождения зол, а также ради освобождения и избавления от оков. И поэтому Гераклит правильно назвал эти вещи «лекарствами» в том смысле, что они исцеляют от зла и помогают душам выздороветь от напастей, приключившихся с ними в /телесном/ рождении.

Я полагаю, есть два вида жертвоприношений: одни — от полностью очистившихся людей. Такие жертвоприношения совершаются крайне редко одним, как говорит Гераклит, или немногими людьми. А другие — материальные, телесные и т.д.

Гераклит считал детскими игрушками человеческие верования.

Помнить и о забывающем, куда ведет дорога.

Всегда помнить изречение Гераклита о том, что с тем самым логосом, управляющим всеми вещами, с которым они постоянно находятся в контакте, вот именно с ним они находятся в разладе, и с чем они сталкиваются ежедневно, то им кажется незнакомым.

И о том, что не следует делать и говорить как спящие: ведь и во сне нам кажется, что мы что-то делаем и говорим.

(Всегда помнить изречение Гераклита) о том, что не следует /действовать и говорить/ как дети своих родителей, то есть по-просту говоря — по традиции.

(Марк Аверелий) Мы все содействуем*собственно «работаем вместе» достижению единого общего результата, одни сознательно и внимательно, другие неосознанно, как и спящих, я думаю, Гераклит называет работниками и со-работниками процессов, происходящих в мире.

Смерть огня — рожденье воздуха, смерть воздуха — рожденье воды.
Смерть земли — воды рожденье, смерть воды — воздуха рожденье, смерть воздуха — огня рожденье, и наоборот.
Огонь живет за счет смерти земли, и воздух живет за счет смерти огня, вода живет за счет смерти воздуха, земля — за счет смерти воды.

Гераклит сказал, что для душ удовольствие или смерть — стать влажными. Удовольствие же для них — это ниспадение в рождение. В другом месте он сказал, что мы живем за счет их смерти, а они живут за счет нашей смерти.

Нрав человеческий не обладает мудростью, а божественный обладает.

Муж слывет младенцем у бога, как ребенок у взрослого мужа.

Должно знать, что война всеобща, что вражда — справедливость (Дике), и что все рождается через вражду и за счет другого*букв. «занимая в долг».

Пифагор — изобретатель надувательств [или «главарь обманщиков»].

(Верно сказал Гераклит, что-де) прекраснейшая из обезьян безобразна в сравнении с человеческим родом.

Мудрейший из людей по сравнению с богом покажется обезьяной и в мудрости, и в красоте, и во всем прочем.

Сменяясь отдыхает

Утомительно одним и тем же изнемогать в трудах и начинать с начала.

С сердцем бороться тяжело, ибо исполнения чего оно вожделеет, то покупает ценою жизни.

Большая часть божественных вещей, по Гераклиту, ускользает от познания по причине недоверия.

Глупец склонен воодушевляться от любой речи.

Одно и то же в нас — живое и мертвое, бодрствующее и спящее, молодое и старое: это*живое, бодрствующее, молодое, внезапно изменившись*собственно «перепав», «выпав другой стороной», стало тем*мертвое, спящее, старое, а то, снова внезапно изменившись, стало этим.

Гераклит говорит, что для бодрствующих существует один общий мир, а из спящих каждый отворачивается в свой собственный.

Всеупорядочивающее первоначало... подобно тому, как оно [= начало] попеременно из себя порождает космос, а из космоса снова себя, и за огонь выменивает все вещи, а за все вещи — огонь, словно за золото — имущество, а за имущество — золото, так и (и т.д).

Ибо, согласно Гераклиту,
(a) нельзя дважды войти в одну и ту же реку, равно как и
(b) нельзя два раза подряд коснуться одной и той же смертной сущности.
(c) По причине резкости и стремительности изменения она «рассеивает и собирает»,
(d) a скорее даже не снова и не потом, а прямо одновременно «составляется и распадается»
(e) и «приближается и удаляется».

Неужели ты не видишь, как прелестны сапфические песни, завораживающие и очаровывающие слушателей? А Сивилла, по словам Гераклита, вещает боговдохновенными устами безрадостное, без прикрас и отдушек, и звучание ее голоса простирается на тысячу лет под действием бога.

Владыка, чье прорицалище то, что в Дельфах, и не говорит /прямо/, и не скрывает, а подает знаки.

Солнце не преступит положенной меры, а не то его разыщут Эринии, союзницы Правды.

Невежество лучше скрывать...

Трупы надо выбрасывать скорее, чем испражнения.

Собаки лают на того, кого они не узнали.

Души обоняют в Аиде.

He будь солнца, мы бы жили в ночи.

Таким образом, время обладает необходимой связью и сопряженностью с небом, и потому является не просто движением, но как сказано выше, движением упорядоченным и обладающим мерой, пределами и периодами, каковых Солнце будучи распорядителем (эпистатом) и судьей (арбитром), дабы определять, награждать, провозглашать и объявлять /победителями/ перемены и времена года, которые все порождают по Гераклиту, оказывается сотрудником верховного и первого бога не в малостях, а в делах величайших и важнейших.

Я разведал самого себя.

Глаза — более точные свидетели, чем уши.

Для бога все вещи прекрасны, добры и справедливы, а люди одно считают справедливым, другое — несправедливым.

В круге начало и конец совпадают.

Что за ум у них? Что за разум? Они следуют певцам черни (демоса) и живут по ее законам, а того не ведают, что много плохих, мало хороших.

[Гектор и Полидамант] родились в одну и ту же ночь. Как это возможно, чтобы рожденные в одну и ту же ночь столь различались между собой, в то время как небесная симпатия по отношению к ним одинакова? Значит, различие для рожденных заключается не только в ночи, но и в точном часе рождения. На основании этого стиха Гераклит называет Гомера астрологом, а также на основании стихов «Ни один человек не может избежать судьбы».

Что же касается несчастливых дней — следует ли в них верить, или же был прав Гераклит, когда упрекнул Гесиода, признававшего одни дни хорошими, а другие плохими, в незнании того, что природа всякого дня едина — то этот вопрос рассмотрен в другом месте.

Плохие свидетели для людей глаза и уши, если души у них непонятливы как варвары.

Чьи только учения*собственно «чьи только логосы» я ни слышал, никто не дошел до понимания, что Мудрое ото всех отлично.

Невежество лучше скрывать, чем выставлять напоказ.

Людям не будет лучше, если исполнятся все их желания.

Болезнь делает здоровье приятным и благом, голод — сытость, усталость — отдых.

(a) Целомудрие [~ самоограничение] — величайшая добродетель, а также
(b) Мудрость состоит в том, чтобы говорить истину и действовать в согласии с природой, внимая ей.

Здравый рассудок у всех общий.

Те, которые желают говорить*собственно «изрекать свой логос» с умом, должны твердо опираться на общий*игра слов: ξὺν νόωι «с умом» — ξυνῶι «общее» для всех /логос/, как граждане полиса — на закон*или «обычай», и даже намного тверже. Ибо все человеческие законы*или «обычаи» зависят, как от кормильца, от одного — божественного. Он господствует неограниченно по своему изволению, и он довлеет всем /человеческим законам/, и все их превозмогает.

Изречение Сократа. Душе присущ самоумножающийся логос.

Всем людям дано познавать самих себя и быть целомудренными [~ ограничивать свои желания].

Когда взрослый муж напьется пьян, его ведет /домой/ безусый малый, а он сбивается с пути, не понимая, куда идет, ибо душа у него влажная.

Сухая душа — мудрейшая и наилучшая.

Нрав человека — его божество.

Поворотные меты Зари и Заката — Медведица [Весеннее равноденствие] и, напротив Медведицы, — предел ясного Зевса [Осеннее равноденствие].

Поделом было бы взрослым эфесцам поголовно удавиться и оставить полис недорослям, за то, что они изгнали Гермодора, наиполезнейшего из всех граждан, со словами: «Среди нас никто да не будет наиполезнейшим, а не то быть ему в другом месте и с другими».

...Судебный спор...

Суть вещей сокрыта.

Нелепостью, пожалуй, показалось бы и то [в случае, если принимать только материальные начала], что вся Вселенная и каждая из ее частей, все наделено порядком, мерой, формами, потенциями и периодичностью, а в началах нет ничего подобного, но, как говорит Гераклит, «прекраснейший космос — словно куча мусора, рассыпанного как попало».

И кикеон тоже разлагается, если его не взбалтывать.

Аристофан изображает Богатство слепым... намекая на то, что оно сопричастно пороку, а не добродетели, поэтому и Гераклит Эфесский проклинает эфесцев, а не желает им добра, когда говорит: «Да не оскудеет у вас богатство, Эфесцы, дабы вы изобличались в вашей порочности!»

Холодное нагревается, горячее охлаждается, влажное высыхает, иссохшее орошается.

(У Лебедева свои Dubia и Probabilia)

Закономерно год складывается (исполняется) седьмицами по луне, а разделяется по Медведицам — двум созвездиям бессмертной Памяти.

Он же [Гераклит] сказал, обращаясь к Египтянам: «если они боги, зачем вы их оплакиваете? А если вы их оплакиваете, то не считайте их богами».

Гераклит, видя как эллины воздают почести и приносят дары богам, сказал: «Они молятся изваяниям богов, которые их не слышат, как если бы они слышали, и которые не воздают им добром, как если бы у них и не просили ничего».

Пифагор, Мнесархов сын, больше всех людей на свете занимался учеными разысканиями и, выбрав эти сочинения*«прочитав сочинения Таавта», выдал за свою собственную мудрость многознание и мошенничество.

Лучше то, что благороднее. Не пристало быть настолько смешливым, чтобы самому показаться смешным. Изречение Гераклита.

Гераклит говорил, что самомнение — помеха успеху.

Почести порабощают богов и людей.

Порочные люди — противники правдолюбцев.

Образование — второе солнце для образованных.

Кратчайший путь к доброй славе — стать добродетельным.

Души убитых Аресом чище тех, что <умерли> в болезнях.

Гераклит учит, что все совершается согласно судьбе, она же необходимость. Он пишет так: «все предопределено судьбой всецело...»

Философа Гераклита. Так как некоторые причисляют звезды к разряду начал... Небо имеет непостижимую природу, не послав нам ни единой ясной весточки /о своей природе/. Да и не для того его сотворил бог, чтобы оно через звезды снабжало людей сведениями о всяких там удачах и судьбах, а для того, чтобы оно служило объемом для видимого творения, дабы удерживать его вместе и скреплять воедино посредством тварных качеств доколе это угодно его создателю.

Так, в начале своего сочинения «О природе» вышеупомянутый философ говорит, некоторым образом указывая на Объемлющее:
Эту-вот Речь (Логос) сущую вечно люди не понимают и прежде, чем выслушать [ее], и выслушав однажды. Ибо, хотя все [люди] сталкиваются напрямую с этой-вот Речью (Логосом), они подобны незнающим [ее], даром что узнают на опыте [точно] такие слова и вещи, какие описываю я, разделяя [их] согласно природе [=истинной реальности] и высказывая [их] так, как они есть. Что ж касается остальных людей, то они не осознают того, что делают наяву, подобно тому как этого не помнят спящие.

Чуть ниже он [Гераклит] добавляет: «Поэтому должно следовать общему {ksunos значит «общий»}, но хотя разум (логос) — общ, большинство [людей] живет так, как если бы у них был особенный рассудок (phronēsis)».

[Папирус из Дервени, стб. I, 4—10] ...которым [солнцем] «(сотворен весь> этот космос согласно <Орфею.> Гераклит также изменяет общепринятое словоупотребление и облекает [свою мысль] в необычные выражения, словно подражая в своей речи «<Священному> Слову»: «Солнце <правит> <(кос)>мосом согласно естественному порядку, будучи шириной [всего лишь] в ступню человеческую. Оно не преступает положенных границ, ибо если оно <преступит> должные сроки, его разыщут Эринии, <союзницы Правды>». <Он намеренно> переставил слова <и сделал свою речь непонятной...>

Orobum [«горькая вика», Vicia Ervilia] есть трава, которую некоторые называют «птичьей викой»... Она приятнейший корм для быков, так что бык поедает ее с удовольствием. Вот почему Гераклит сказал, что, если бы счастье заключалось в телесных наслаждениях, мы бы назвали «быков счастливыми, когда они находят горькую вику» себе в корм. [В оригинале, возможно, было: «быки горькой викой наслаждаются...»]

Ругая тех, кто приносит жертвы демонам, Гераклит сказал: Вотще очищаются кровью <кровью> оскверненные, как если бы кто, в грязь войдя, грязью отмывался: его бы сочли сумасшедшим, если бы кто из людей заметил, что он так делает. И изваяниям этим вот они молятся, как если бы кто беседовал с домами, ни о богах не имея понятия, ни о героях.

Поэтому смехотворны утверждения всех предшествующих [философов], полагавших, что Солнце питается влагой. Некоторые утверждают, что именно по этой причине оно и совершает солнцевороты; поскольку де всегда одни и те же места не могут обеспечить его пищей. С ним по необходимости должно происходить это [=солнцевороты], иначе оно погибнет. Так и доступный наблюдению огонь, [утверждают они], живет до тех пор, пока имеется пища , а единственная пища для огня — влага; как если бы поднимающаяся [с испарением] влага достигала Солнца или как если бы восхождение было таким же, как у горящего пламени, по аналогии с которым они представляли себе [«питание»] Солнца. Однако аналогия неверна: пламя рождается [~ поддерживается, горит] вследствие превращения непосредственно контактирующего с ним влажного и сухого вещества, но не «питается» [им], поскольку оно, так сказать, не остается тем же самым ни единого мгновения, а с Солнцем этого происходить не может, поскольку если оно «питается» так, как они говорят, то ясно, что Солнце не только, как говорит Гераклит, новое ежедневно, но и всегда и непрерывно новое.

Некоторые полагают, что запах — это дымообразное испарение, представляющее собой смесь земли и воздуха. Поэтому Гераклит и сказал, что-де «если бы все вещи стали дымом, носы бы распознали [их]». И все ссылаются на это в связи с запахом. Одни полагают его паром, другие — [сухим] испарением, третьи — и тем и другим. Пар есть разновидность влаги, а дымообразное испарение, как уже сказано, смесь воздуха и земли, причем из пара конденсируется вода, а из дыма — разновидность земли.

И Гераклит говорит: «враждебное ладит», «наилучшая гармония — из разнящихся [звуков]» и «все происходит через распрю».

Судя по всему, у каждого вида животных свой род удовольствия, как и род деятельности: ведь удовольствие зависит от деятельности. Правильность этого [теоретического положения] можно с очевидностью продемонстрировать и при [эмпирическом] рассмотрении каждого отдельного случая, ибо лошади удовольствие доставляет одно, собаке — другое, человеку — третье; как говорит Гераклит, «ослы солому предпочли бы золоту», поскольку корм для ослов приятнее золота.

Вероятно, природа стремится к противоположностям и из них, а не из подобного создает согласие. Так, она cвела мужчину с женщиной, а не с однополым существом (равно как и женщину) и сочетала первичное согласие из противоположных, а не подобных существ. Создается впечатление, что искусство делает то же самое в подражание природе: живопись, смешав белые и черные, желтые и красные краски, создает изображения, соответствующие оригиналам; музыка, смешав одновременно высокие и низкие, длительные и краткие звуки в различных голосах, создает единую гармонию; грамматика, смешав гласные и согласные буквы, создала из них все [словесное] искусство. Вероятно, именно в этом смысл изречения Гераклита Темного: «Сопряжения: целое и нецелое, сходящееся расходящееся, созвучное несозвучное, из всего — одно, из одного — все». Так и все мироздание, т. е. небо и землю, и весь космос в целом, упорядочила единая гармония через смешение противоположнейших начал...

Также и животные, дикие и домашние, в воздухе, на земле и в воде пасущиеся, рождаются, расцветают и гибнут, повинуясь законам бога: «всякая тварь бичом пасется», как говорит Гераклит.

Приводя мнения Зенона о душе для сравнения с другими физиками, Клеанф говорит, что Зенон полагает душу чувствительным испарением, как и Гераклит. Последний, желая образно выразить ту мысль, что «души испаряясь влажными вечно рождаются», уподобил их рекам, говоря так: «На входящих в те же самые реки притекают в один раз одни, в другой раз другие воды», а также: «Души же из влаги испаряются». Таким образом, «испарением» Зенон полагает душу, следуя Гераклиту, а чувствительной он считает ее потому, что...

Если же знание не всеобще, то книги для большинства, как говорит пословица, все равно что лира для осла: и впрямь «свиньи грязью наслаждаются больше, чем чистой водой».

Кому прорицает Гераклит Эфесский? «Бродящим в ночи {магам}, вакхантам, менадам, мистам». Это им он грозит посмертным воздаянием, им провещает огонь, ибо «нечестиво они посвящаются в то, что считается таинствами у людей». Стало быть, мистерии — пустое установление и представление, и обман Змея, выдаваемый за религию...

B качестве таинственного воспоминания об этих страстях по городам воздвигают фаллосы Дионису; как говорит Гераклит: «Не твори они шествие в честь Диониса и не пой песнь во славу срамного уда, бессрамнейшими были бы их дела. Но тождествен Аид («Срамный») с Дионисом, одержимые коим они беснуются и предаются вакхованию», не столько от телесного опьянения, как я думаю, сколько от позорного посвящения в непотребство.

И вновь Наставник грозит им через Исаию, говорящего [Исаия, 29, 15]: «Горе тем, которые думают скрыться в глубину, чтобы замысел свой утаить от Господа... и говорят: „Кто увидит нас?«» От чувственного света, может быть, кто-нибудь и утаится, а от умопостигаемого [утаиться] невозможно, или, как говорит Гераклит: «Как можно утаиться от того, что никогда не заходит?».

«Большинство [людей] не мыслят [~воспринимают] вещи такими, какими встречают их [в опыте] и, узнав, не понимают, но воображают [~грезят]», по словам славного Гераклита. Не кажется ли тебе, что и он тоже порицает неверующих?

...Реченное пророком: «Если не уверуете, то и не поймете» [Исайя, 7, 9]. Парафразировав это речение, Гераклит Эфесский сказал: «Не чая нечаянного, не выследишь неисследимого и недоступного».

Бичуя кого-то за неверие, Гераклит говорит: «Не умеющие ни слушать, ни говорить», несомненно позаимствовав [эту мысль] у Соломона: «Если с любовью будешь слушать ее, то поймешь ее, и если приклонишь ухо твое, то будешь мудр»

По-видимому, Гераклит хулит рождение, говоря: «Рожденные жить, они обречены на смерть, (а точнее, на упокоение), да еще оставляют детей, чтобы родилась [новая] смерть».

Разве Гераклит не называет рождение смертью, подобно Пифагору и Сократу в «Горгии», когда говорит: «Все, что мы видим наяву, — смерть; все, что во сне, — сон; <все, что по смерти, — жизнь [?]>».

«Ищущие золото, — говорит Гераклит, — много земли перекапывают, а находят — мало».

Устранив причину страха — грех, устранишь и страх, а тем более наказание, когда не будет больше того, чему свойственны [греховные] вожделения. «Закон положен не для праведника»,— говорит Писание. Верно, стало быть, сказал Гераклит: «Имени Правды (Дикэ) не ведали бы, если бы не было этого». Сократ же говорил, что ради добрых людей закон бы не возник.

Затем Гераклит говорит: «Убитых Аресом боги чтут и люди», — и Платон в пятой книге «Государства» пишет [468 Е]: «Всякого, кто погибнет в походе славной смертью, разве не причислим первым к золотому роду?»

Ту же мысль затрагивает и Эсхил: «Потрудившемуся от богов / Причитается плод труда — слава», ибо, согласно Гераклиту, «чем доблестней смерть, тем лучше удел выпадает на долю [умерших]».

Смерть следует толковать так же, как объясняют сон. И то и другое означает расставание души [с телом], но одно в большей, другое в меньшей степени, как это можно понять и из слов Гераклита: «Человек — свет в ночи: вспыхивает утром, угаснув вечером. Он вспыхивает к жизни [букв. «живым»], умерев, словно как вспыхивает к бодрствованию, уснув».

О загробном уповании — благом для добрых, дурном для дурных — известно не только последователям варварской философии, но и пифагорейцам: они тоже внушали философствующим, что надежда — высшая цель, поскольку и Сократ в «Федоне» говорит, что добрые души отходят отсюда «с доброй надеждой»; точно так же он поносит дурные души, противопоставляя [их добрым]: «Они живут с плохой надеждой», — говорит он о них. По-видимому, ему вторит и Гераклит, когда говорит о людях: «Людей ожидает после смерти то, чего они не чают и не воображают».

Потому-то и Апостол [Павел] увещевает [1-е Послание к Коринфянам, 2, 5], «дабы вера ваша была не в мудрости человеков», обративших в ремесло искусство убеждать, «но в силе Божией», которая одна и без всяких доказательств способна спасать одной лишь верой: «Стало быть, самый несомненный [мудрец] распознаёт мнимое, чтобы остерегать от него» — а также... говорит Эфесец.
...А также: «Правда (Дикэ) постигнет мастеров лжи и лжесвидетелей», — говорит Эфесец. Он тоже знаком с учением об очищении грешников в огне, узнав о нем из негреческой философии. Это очищение огнем стоики впоследствии назвали «выжиганием» (экпирозой).

Ионийские Музы [= Гераклит] дословно говорят, что большинство людей, т. е. мнимомудрые... а лучшие (hoi aristoi) преследуют славу: по его словам, «лучшие люди одно предпочитают всему: вечную славу — бренным вещам, а большинство обжирается как скоты», измерив счастье чревом, срамными членами и самым безобразным из того, что в нас есть.

He обойду молчанием и Эмпедокла; этот физик упоминает о вознесении всех вещей, полагая, что некогда произойдет [их] превращение в субстанцию огня. (104, 1) С непреложной очевидностью этого воззрения придерживается Гераклит Эфесский, который признавал, с одной стороны, некий вечный космос, с другой — подверженный уничтожению, зная, что [этот последний] космос в смысле диакосмезы не отличается от того, находящегося в определенном состоянии. То, что он признавал вечным состоящий из всей субстанции особенный [=конкретный] космос, явствует из следующих его слов: «Этот космос, один и тот же для всех, не создал никто из богов, никто из людей, но он всегда был, есть и будет вечно живой огонь, мерно возгорающийся, мерно угасающий». О том же, что он признавал его возникшим и уничтожимым, свидетельствует нижеследующее [следует фр. 53/31 DK]

О том же, что он полагал его [космос] возникшим и уничтожимым, свидетельствует нижеследующее: «Обращения огня: сначала — море; а [обращения] моря — наполовину земля, наполовину — престер ["дутель"]». Смысл его слов таков: под действием управляющего всем логоса и бога огонь превращается через воздух в жидкость, как бы семя упорядоченного космоса, которое он называет морем. Из него же, в свою очередь, возникают земля и небо, и все что заключено между ними. А то, что [космос, по Гераклиту], вновь исчезает и подвергается экпирозе, с очевидностью явствует из следующего: «Море расточается [~ тратится] и восполняется до той же самой меры [logos], какая была прежде, нежели оно стало землей». То же самое он говорит и об остальных элементах. Сходным образом и знаменитейшие из стоиков учат и об экпирозе, и об управлении космоса, и об особенном (конкретном) космосе, и о человеке, и о посмертном сохранении нашей души.

Мне известно, что и Платон подтверждает слова Гераклита, который пишет: «Одно-единственное Мудрое [Существо] называться не желает и желает именем Зевса».

А также [Гераклит говорит]: «Закон именно в том, чтобы повиноваться воле одного».

И если тебе будет угодно привести знаменитое речение «Имеющий уши слышать да слышит», то обнаружишь его у Эфесца в следующем виде: «Те, кто слышали, но не поняли, глухим подобны: „присутствуя, отсутствуют», — говорит о них пословица».

[Эмпедокл] великолепно выразил ту мысль, что знание и невежество составляют условия счастья [и несчастья], ибо чрезвычайно «многого знатоками должны быть любомудрые мужи» по Гераклиту и воистину необходимо «много скитаться тому, кто стать добронравным взыскует».

А стихи Орфея... Гераклит переделал в прозу и пишет так: «Душам смерть — воды рожденье, воде смерть — земли рожденье, из земли вода рождается, из воды — душа».

Везде, где есть крытый загон для птицы, надо насыпать возле стены сухую пыль и золу, чтобы было в чем купаться птице. Ибо этим она чистит оперение и крылья, если верить Гераклиту Эфесскому, который говорит, что свиньи — грязью, а домашние «птицы моются пылью».

По мнению некоторых, он [Фалес] первым занялся астрономией и предсказал солнечные затмения и солнцевороты... почему им и восхищаются Ксенофан и Геродот. Об этом свидетельствуют также Гераклит и Демокрит.

...о Бианте упоминает и Гиппонакт, а брюзга Гераклит удостоил его величайшей похвалы, написав «В Приене родился Биант, сын Тевтамов, который в большем почете, чем остальные». И приенцы посвятили ему капище, нарекаемое «Тевтамовым». Он изрек: «Большинство людей плохи».

Он был высокомудрым, как никто, и всех презирал, как это явствует из его сочинения, где он говорит: «Многознание уму не научает, а не то научило бы Гесиода и Пифагора, равно как и Ксенофана с Гекатеем [следует фр. 85/41 DK].

Ибо Мудрым [Существом] можно считать только одно: Ум (Gnome), могущий править всей Вселенной.

Гомер стоил того, чтобы его выгнали с состязаний и высекли, да и Архилох тоже».

Гераклит говорил также: Своеволие (hubris) надо гасить пуще пожара.

А также: «Народ должен сражаться за попираемый закон, как за стену [города]».

Границ души тебе не отыскать, по какому бы пути [=в каком бы направлении] ты ни пошел: столь глубока ее мера [= «объем», logos].

...«Воображение» [или «самомнение»] Гераклит называл падучей [= сумасшествием] и говорил, что зрение лжет.

И даже Гераклит [был скептиком]: «Не будем наобум гадать о величайшем».

По-видимому, слово bios употреблялось древними омонимически, означая «лук» и «жизнь». Так, Гераклит Темный [говорит]: «Луку имя — жизнь» (bios), а дело — смерть». Оружие это получило свое название то ли от силы (bia) натяжения, поскольку, чтобы натянуть лук, требуется сила, то ли потому, что с его помощью древние добывали себе средства к жизни (bion), используя его на охоте; древние добывали себе средства к жизни, стреляя из лука пернатых и четвероногих.

Один мне — тьма, если он наилучший.

Гераклит говорит, что все делимое неделимо, рожденное нерожденно, смертное бессмертно, Слово — Эон, Отец — Сын, Бог — справедливость: «Выслушав не мою, но эту-вот Речь (Логос), должно признать: мудрость в том, чтобы знать все как одно», — говорит Гераклит. [Синтаксическая двусмысленность допускает перевод: «...есть только одно Мудрое Существо, которое знает все»]

B том же, что они не знают этого и не признают, Гераклит укоряет их так: «Они не понимают, как враждебное находится в согласии с собой: перевернутое соединение (гармония), как лука и лиры».

О том, что Слово существует вечно... он говорит так... О том же, что оно дитя... и навеки вечный царь всего сущего, он говорит так: «Век — дитя играющее, кости бросающее, дитя на престоле!» [досл. «Эон — ребенок, играющий в пессейю, ребенку принадлежит царская власть»]

Мы слышим, как он [= Гераклит] говорит о том, что Отец всего сущего — рожденный нерожденный, творение Творец: «Война (Полемос) — отец всех, царь всех: одних она объявляет богами, других — людьми, одних творит рабами, других—свободными».

О том же, что [Всеобщий Отец] сокрыт, незрим, неведом людям, он говорит так: «Тайная гармония лучше явной». Он одобряет и предпочитает познаваемости непознаваемость и незримость Его силы.

О том же, что [Всеобщий Отец] зрим и не сокрыт для людей, он говорит так: «Что можно видеть, слышать, узнать, то я предпочитаю», т.е. зримое незримому.

«Люди были обмануты явлениями, подобно Гомеру, даром что тот был мудрее всех эллинов. Ведь и его обманули дети, убивавшие вшей, загадав: «что видали да поймали, того нам поубавилось, а чего не видали и не поймали, то нам в прибыток».

Гераклит не различает света и тьмы, дурного и хорошего, но полагает их одним и тем же. Так, он порицает Гесиода за то, что тот <не> знал дня и ночи; так как день и ночь, говорит [Гераклит], одно и то же. Вот его слова: «Учитель большинства — Гесиод: про него думают, что он очень много знает — про того, кто не знал [даже] дня и ночи! Ведь они суть одно».

...И добро и зло [Гераклит полагает одним и тем же]. «Врачи, — говорит Гераклит, — режут, жгут, всяко мучают зло {больных} и еще требуют платы {у больных}, нисколько ее не заслуживая, ибо причиняют то же «добро», что и болезни».

И прямое и витое, говорит [Гераклит], одно и то же: «У чесала путь прямой и кривой» (у орудия, называемого «улиткой» [=винтом], в мастерской валяльщика, вращение прямое и кривое, так как он идет одновременно вверх и по кругу), «один и тот же». Ср.: ПСЕВДО-ГИППОКРАТ. О диете, I, 14: И валяльщики проделывают то же самое и т.д.

И верх и низ одно и то же: «Путь вверх-вниз один и тот же [или: «путь туда-сюда один и тот же»]

И грязное и чистое, говорит [Гераклит], одно и то же, и пригодное и непригодное для питья одно и то же. «Море, — говорит, — вода чистейшая и грязнейшая: рыбам — питьевая и спасительная, людям — негодная для питья и губительная».

[Гераклит] признает, что бессмертное смертно, а смертное бессмертно, в следующих словах: «Бессмертные смертны, смертные бессмертны, [одни] живут за счет смерти других, за счет жизни других умирают».

Гераклит учит и о воскресении плоти — вот этой явной, в которой мы родились. Известно ему и то, что причина этого воскресения — Бог. Он говорит так: «[Мудрым суждено(?) Будучи в Аиде [?] восставать [от сна смерти] и становиться наяву стражами живых и мертвых».

[Гераклит] учит и о суде над миром, и о том, что все в нем будет охвачено огнем. «Всех и вся, нагрянув внезапно, будет Огонь судить и охватит», — говорит он. Он считает этот огонь обладающим сознанием и причиной управления Вселенной, о чем говорит так: «Всем этим-вот правит Перун». [«Правит»], т.е. «управляет».

Он [Гераклит] называет его [= огонь] «нуждой и избытком» [~ нищетой и богатством]. Нужда на его языке — это диакосмеза, а избыток — экпироза.

[Гераклит] учит и о суде над миром, и о том, что все в нем будет охвачено огнем: «Всех и вся, нагрянув внезапно, будет Огонь судить и схватит». Ср.: ФЕМИСТИЙ. Комм. к «Физике» Аристотеля, с. 86, 31 Schenki: ...Как, например, Гераклит полагает, что огонь — единственный элемент и что из него возникла Вселенная. Потому-то он и пугает нас, и грозит, что некогда Вселенная будет испепелена, поскольку она разложится в то, из чего возникла.

В этой главе [своего сочинения Гераклит] полностью изложил смысл как своего учения, так и ереси Ноэта, который, как я показал вкратце, был учеником не Христа, а Гераклита. О том, что тварный мир — творец самого себя, он говорит так: «Бог: день-ночь, зима-лето, война-мир, избыток-нужда {т.е. все противоположности — таков смысл}; изменяется же словно, когда смешается с благовониями, именуется по запаху каждого [из них]».

О душе мира у Платона: Одни утверждают, что центр мира — Солнце, которое они считают сердцем всего мира. Подобно тому, говорят они, как душа человека имеет местопребывание и жилище в сердце, откуда она распространяет свои силы по всем членам тела, оживляя их, так и жизненное тепло, исходящее от Солнца, дает жизнь всем живым существам. Разделяя это воззрение, Гераклит дает прекрасное сравнение, уподобляя душу пауку, а тело — паутине. Подобно тому как паук, говорит он, стоя в середине паутины, чувствует, как только муха порвет какую-либо его нить, и быстро бежит туда, как бы испытывая боль от порыва нити, так и душа человека в случае повреждения какой-либо части тела, торопливо несется туда, словно не вынося повреждения тела, с которым она прочно и соразмерно соединена.

Вот почему, наблюдая и в комедии, и в трагедии чужие страсти, мы подавляем свои собственные страсти, и умеряем их, и очищаем, равно как и созерцая и слушая безобразное во время священнодействий, мы избавляемся от вреда, который приключается от него на деле. Таким образом, такого рода [непристойные изображения и повествования] применяются ради лечения нашей души, умерения прилипших к ней вследствие рождения зол, а также ради освобождения и избавления от оков. И поэтому Гераклит правильно назвал эти вещи «лекарствами» в том смысле, что они исцеляют от зла и помогают душам выздороветь от напастей, приключившихся с ними в [телесном] рождении.

Я полагаю, есть два вида жертвоприношений: одни — от совершенно очистившихся людей; такие жертвоприношения совершаются очень редко, одним, как говорит Гераклит, или немногими людьми, которых легко пересчитать, а другие — материальные, телесные и т.д.

Насколько лучше Гераклит считал человеческие воззрения «детскими игрушками».

Помнить и о забывающем, куда ведет дорога... или заблудшего и не ведающего. пути.

Всегда помнить Гераклитово... что «и с чем они в самом непрестанном общении {с логосом, управляющим всеми вещами}, с тем они в разладе» , и с чем сталкиваются ежедневно, то им кажется» незнакомым.

И что не следует действовать и говорить подобно спящим (ведь и во сне нам кажется, что мы действуем и говорим).

Всегда помнить Гераклитово... и что не следует [поступать и говорить] как «родительские сынки», т.е., попросту говоря, как мы переняли [от старших].

Все мы содействуем достижению одного конечного результата, одни — сознательно и последовательно, другие — неосознанно, как, например, спящие, которых, думается мне, Гераклит называет действующими и содействующими участниками происходящего в космосе. Причем каждый содействует по-своему...

Огонь живет за счет смерти земли, воздух живет за счет смерти огня, вода живет за счет смерти воздуха, земля — за счет смерти воды.
Ибо не только, как говорил Гераклит, «смерть огня — воздуха рожденье, смерть воздуха — воды рожденье», но и, что еще более очевидно, в нас самих...
Всегда помнить Гераклитово: смерть земли — воды рожденье, смерть воды — воздуха рожденье, [смерть] воздуха — огня [рожденье] и наоборот.

Потому-де и Гераклит сказал, что душам наслаждение, а не смерть стать влажными; наслаждение же для них — падение в рождение. А в другом месте он сказал: «Мы живем за счет их [=душ] смерти, а они живут за счет нашей смерти»

Однако Кельс захотел показать, что и это у нас [христиан] сфабриковано и заимствовано у эллинских мудрецов, утверждавших, что мудрость человеческая отличается от божественной. [В подтверждение Кельс] приводит цитаты из Гераклита, одну — гласящую: «Человеческая натура не обладает разумом, а божественная обладает», а другую...

Другую [цитату из Гераклита]: «Взрослый муж слывет глупым у бога, как ребенок — у взрослого мужа».

[Кельс] утверждает, что древние аллегорически говорят о некой божественной войне, приводя следующие слова Гераклита: «Должно знать, что война общепринята, что вражда — обычный порядок вещей (dike), и что все возникает через вражду и заимообразно» [=«за счет другого»?]

[Пифагор] — предводитель мошенников [по другому толкованию: «изобретатель надувательств»].

Послушай, ты что ж, не знаешь, сколь справедливо утверждение Гераклита, что-де прекраснейшая из обезьян безобразна в сравнении с человеческим родом и что прекраснейший глиняный горшок безобразен в сравнении с родом девушек, как говорит мудрец Гиппий... А если сравнить род девушек с родом богов, то разве не убедишься в том же, в чем [убедился], сравнивая род горшков с родом девушек? Разве прекраснейшая девушка не покажется безобразной?

И разве Гераклит, на которого ты ссылаешься, не говорит то же самое, что-де мудрейший из людей по сравнению с богом покажется обезьяной и в мудрости, и в красоте, и во всем прочем? Не признать ли нам, Гиппий, что прекраснейшая девушка безобразна по сравнению с родом богов?

(«О нисхождении души в тело»): Я недоумеваю, каким образом некогда и сейчас я нисхожу и каким образом некогда душа моя оказалась внутри тела, оставаясь тем же, чем являлась сама по себе, хотя и находясь в теле. Гераклит, который побуждает нас искать ответа на этот вопрос, полагая «роковые чередования» противоположностей, сказав о «пути вверх-вниз», а также «[все?], сменяясь, отдыхает» <...> «отдохновение в изгнании».

«Утомительно одним и тем же [бегунам?] изнемогать и начинать сначала».

С сердцем бороться тяжело, ибо чего оно хочет, то покупает ценой души [ = «жизни»].

Между богом и человеком нет совершенно ничего общего. Ничего человеческого нет ни в природе, ни в движении, ни в искусстве, ни в могуществе бога, и если он осуществляет неосуществимое или изобретает невозможное для нас, то в этом также нет ничего парадоксального. Скорее он во всем весьма отличен от нас, и особенно непохож и отличается [от человека] в своих делах. Но «большая часть божественных вещей», по Гераклиту, «ускользает от познания по причине невероятности» [или: «неверия»].

Небрежные и дерзкие получают меньше пользы от говорящих, а впечатлительные и наивные — больше вреда, лишний раз подтверждая слова Гераклита: «Дурак любит восторгаться любой речью (logos)».

Разве есть хоть одно мгновение, когда бы в нас самих не присутствовала смерть? Как говорит Гераклит: «Одно и то же в нас — живое и мертвое, бодрствующее и спящее, молодое и старое, ибо эти [противоположности], переменившись, суть те, а те, вновь переменившись, суть эти». Подобно тому как из одной и той же глины можно лепить [фигурки] животных, а потом смять их, и снова лепить, и опять смять, и делать это попеременно и непрестанно, так и природа из той же самой материи древле произвела на свет наших предков, потом смяла их, породила отцов, потом нас, а потом, повторяя одно и то же, [породит] одних за другими [наших потомков]. И эта река рождения будет непрерывно течь и никогда не остановится, равно как и текущая ей навстречу река уничтожения — Ахеронт или Кокит, как называют ее поэты. Стало быть, та же самая первопричина, которая явила нам солнечный свет, влечет за собой и мрак Аида. Не точный ли образ этого — окружающий нас воздух: попеременно творящий день и ночь, наводящий жизнь и смерть, сон и бодрствование?

Гераклит говорит: «Для бодрствующих существует один общий мир, а из спящих каждый отворачивается в свой собственный». Для суеверного же никакой мир не является общим, ибо он и наяву лишен здравого рассудка, и во сне не может избавиться от страхов...

Под залог огня все вещи, — говорит Гераклит, — и огонь [под залог] всех вещей, словно как [под залог] золота — имущество и [под залог] имущества — золото.

Воистину мы совершенно не причастны бытию, но всякое смертное существо, ограниченное рождением и гибелью, являет собой призрак и смутную и неверную иллюзию. Пытаться коснуться [=постичь] его напряжением мысли все равно что хватать воду [рукой]: при попытке собрать ее воедино и силою зажать в кулак, она проскользнет [между пальцев] и оставит тебя ни с чем. Так и разум в погоне за чистой видимостью чувственных и изменчивых вещей дает промах и сбивается: в одном случае — на процесс их возникновения, в другом — на процесс уничтожения; ничего пребывающего или cущностно сущего коснуться [= постичь] он не может. Ибо, по Гераклиту, «нельзя дважды вступить в ту же самую реку», равно как и дважды коснуться смертной природы в [прежнем] состоянии: быстротой и скоростью изменения она «рассеивает» и снова «собирает», а точнее, даже не снова и не потом, но одновременно образуется и убывает и «приближается и удаляется». Поэтому становление ее никогда не достигает бытия, так как оно не прекращается и не останавливается никогда.

Может быть, упрекнем Пифию за то, что она не поет сладостней Главки-кифаристки? За то, что не умащается благовониями и не облекается в багряницу, когда спускается в прорицалище? За то, что кассии, ладану и ливанону предпочитает лавр и ячменную муку? Ужели не видишь, сказал [Сарапион], как прелестны Сапфические песни, завораживающие и очаровывающие слушателей? Сивилла же бесноватыми устами, по Гераклиту, несмеянное, неприкрашенное, неумащенное вещает, и голос ее простирается на тысячу лет чрез бога. Пиндар же говорит, что Кадм слышал от бога «строгую музыку», а не сладостную, не изнеженную и не украшенную мелодическими завитушками.

Полагаю, что тебе известны слова Гераклита: «Владыка, чье прорицалище в Дельфах, и не говорит, и не утаивает, а подает знаки». Вдумайся в эти замечательные слова и представь себе, что здешний бог открывается нашему слуху через Пифию точно так же, как Солнце открывается зрению через [отражающую его свет] Луну.

Хотя каждая из планет обращается, прикрепленная к одной сфере, словно [заключенная] на острове, и не по кидает назначенного места: «Солнце не преступит [положенных] мер, — говорит Гераклит, — а не то его разыщут Эринии, союзницы Правды».

Невежество лучше прятать.

[Набатеи] приравнивают трупы к испражнениям, подобно Гераклиту, который говорит: «Трупы на выброс пуще дерьма», — и потому зарывают царей возле выгребных ям.

Величайшее из всех зол, сопряженных с участием в государственном правлении, — зависть — оказывает наименьшее сопротивление старости: «ибо собаки на того и лают, кого они не знают», по словам Гераклита; [так и зависть, которая, подобно собаке], как бы сидит у входа на трибуну: она набрасывается на того, кто начинает [политическую карьеру] и не дает ему прохода, а давно знакомую и привычную славу переносит не свирепо и не враждебно, но ласково.

Души обоняют в Аиде.

Не будь Солнца, мы бы не знали, что такое ночь.

Таким образом, обладая необходимой связью и сопряженностью с небом, время есть не просто движение, но, как сказано, движение, которому свойственна упорядоченность, обладающая мерой, границами и периодами. Солнце же, будучи их эпистатом [распорядителем] и судьей, дабы определять, регулировать, знаменовать и объявлять перемены и времена года, которые все порождают, согласно Гераклиту, оказывается помощником верховного бога не в малом и не в пустяках, но в самом важном и самом главном.

Гераклит, словно совершив нечто величественное и важное, говорит: «Я искал самого себя» — и из Дельфийских изречений самым божественным считал «Познай самого себя», — то самое, что и Сократу послужило отправной точкой постановки этого вопроса и его исследования...

Природа наделила нас как бы двумя орудиями [~органами], с помощью которых мы все выведываем и удовлетворяем наше любопытство, — зрением и слухом, причем зрение, по Гераклиту, намного достовернее: «Глаза — более точные свидетели, чем уши»...

Считают неподобающим то, что богам доставляет удовольствие зрелище битв. Но ничего неподобающего здесь нет: им доставляют удовольствие благородные деяния. Не говоря уж о том, что войны и битвы нам кажутся ужасными, а для бога и в них нет ничего ужасного: бог все обращает на благо гармонии Целого и промышляет в пользу, о чем говорит и Гераклит: «Для бога все прекрасно и справедливо, люди же одно признали несправедливым, другое — справедливым».

...А для всей окружности в целом больше нет [начальной и конечной точки]: любая мыслимая точка есть и начало и конец, ибо «совместны у {окружности} круга начало и конец», согласно Гераклиту.

И воззрев на Универсум, следует признать, что то, что в нем ближе всего к природе Единого, обладает умом и сознанием, а все индивидуальное, различное и беспорядочное, непричастно истинному знанию и науке. Стало быть, и славный Гераклит справедливо поносит чернь [собств. «множество»] как безмозглую и безрассудную. «В своем ли они уме? В здравом ли рассудке? Они дуреют от песен деревенской черни и берут в учителя толпу, того не ведая, что многие — дурны, немногие — хороши».

Что касается несчастливых дней, следует ли в них верить, или же Гераклит справедливо упрекнул Гесиода, полагающего одни дни хорошими, а другие плохими, в том, что он не знал, что природа всякого дня едина, то этот вопрос рассмотрен в другом месте.
Один день равен всякому

Изобличая чувственное восприятие, он [Гераклит] говорит дословно следующее: «Глаза и уши — дурные свидетели для людей, если души у них варварские», что равнозначно утверждению: «Варварским душам свойственно верить иррациональным ощущениям».

Чьи только речи я не слышал, никто не доходит до того, чтобы понимать, что Мудрое ото всех обособлено.

Невежество лучше прятать, чем выставлять напоказ.

Не к добру людям исполнение их желаний.

Болезнь делает приятным и благим здоровье, голод — сытость, усталость — отдых.

Целомудрие [~ самоограничение] — величайшая добродетель, мудрость же в том, чтобы говорить истину и действовать согласно природе, осознавая.

Здравый рассудок — у всех общий.

Кто намерен говорить [=«изрекать свой логос»] с умом (ksun noōi), те должны крепко опираться на общее (ksunōi) для всех, как граждане полиса — на закон, и даже гораздо крепче. Ибо все человеческие законы зависят от одного, божественного: он простирает свою власть так далеко, как только пожелает, и всему довлеет, и [все] превосходит.

Изречение Сократа: «Душе присуща самовозрастающая мера (logos)».

Всем людям дано познавать самих себя и быть целомудренными.

Когда взрослый муж напьется пьян, его ведет [домой] безусый малый; а он сбивается с пути и не понимает, куда идет, ибо душа его влажна.

Сухая душа — мудрейшая и наилучшая.

Гераклит сказал, что «личность — божество человека» [собств. «этос человека — его даймон»].

«[Медведица] одна лишь не купается в Океане» [Илиада, XVIII, 489; Одиссея, V, 275]. Под Медведицей и Колесницей [Гомер] разумеет арктический круг, [а не созвездие]... Кратет ошибочно исправляет: «...один лишь [аркт. круг] не купается в Океане», — избегая того, чего избегать не следует. Лучше и в большем согласии с Гомером Гераклит также называет арктический круг Медведицей: «Меты утра и вечера — Медведица, и напротив Медведицы — граница ясного Зевса». Ведь граница востока и запада — арктический круг, а не Медведица.

B Эфесе родились достопримечательные мужи: из древних — Гераклит по прозвищу «Темный» и Гермодор, о котором он говорит: «Эфесцы заслуживают того, чтобы их перевешали всех поголовно за то, что изгнали они Гермодора, мужа из них наилучшего, сказавши: „Среди нас никто да не будет наилучшим! А не то быть ему на чужбине и с другими!». Полагают, что он составил для римлян какие-то законы.

СУДА, под словом amphisbatein Гераклит употребляет [форму] anchibasie — спор, прение.

Природа любит прятаться.

Даже сами они [=те, кто принимает одни только материальные начала] почли бы абсурдным, что вся Вселенная и все ее отдельные части наделены порядком, разумом, определенными формами, потенциями и периодичностью, а в [самих] началах нет ничего подобного, но «прекраснейший космос [~ украшение], как говорит Гераклит, — словно слиток, отлитый как попало».

«и кикеон [=болтанка] расслаивается, если его <не> взбалтывать».

Он выводит Богатство слепым... видя в нем причину не добродетели, но порока. Поэтому и Гераклит Эфесский желает эфесцам богатства не в порядке доброго пожелания, а как проклятье. «Да не иссякнет у вас богатство, эфесцы, — сказал он, — чтобы вы изобличались в своей порочности!»

Древнему Гераклиту Эфесскому было дано прозвище «Темный» за темноту его речей. Он говорит: «Холодное нагревается, горячее охлаждается, влажное сохнет, иссохшее орошается».

Медведица семизвездная. Гераклит: «Сообразно с числом времен года <год> исчисляется седмицами по луне, а делится по Медведицам, знакам бессмертной Памяти». Плеяды шестизвездные...

Он [Гераклит] также сказал египтянам: «Если они боги, зачем их оплакиваете? Если же вы их оплакиваете, то они, по-вашему, больше не боги».

Видя как эллины воздают демонам жертвенные дары, Гераклит сказал: «Демонов изваяниям они молятся не внемлющим, словно внемлющим, не воздающим, словно воздающим, не требующим, словно требующим».

Некоторые говорят, что Пифагор не оставил ни одного сочинения, но они ошибаются. Гераклит-физик едва ли не кричит [об обратном]: Пифагор, Мнесархов сын, занимался собиранием сведений больше всех людей на свете и, понадергав себе эти сочинения, выдал за свою собственную мудрость многознание и мошенничество.

Не годится быть настолько смешным, чтобы самому казаться достойным осмеяния.

Гераклит говорил, что самомнение — помеха успеху.

Почести порабощают богов и людей.

Дурные люди — враги истины.

Гераклит говорил, что образование для образованных — второе солнце.

Кратчайший путь к славе — стать добрым

Души, павшие в бою, чище тех, что в болезнях.

Гераклит [полагает], что все [происходит] согласно судьбе, которая тождественна необходимости. Так, он пишет: «Ибо [все?] предопределено судьбой всецело».

Эпиграмма Посидиппа, в Парижском кодексе 1630 (XIV в.) приписывается Гераклиту-философу. «В жизни какою дорогой пойти?» и т.д.

«Гераклита-философа О началах звезд»; VII, 106: Гераклита-философа. Поскольку некоторые утверждают, что звезды расположены и т.д.